|
моей жене Олюшке верной спутнице и неустанной помощнице Книга перваяЧасть 1 Часть 2 Оглавление: Из книги пророка Исаия Усталые “боги” Дочь Вавилона Григорий Богослов. "Песнопения таинственные" Жизнь* Песнь увещевательная* Слово о началах Слово о Сыне Слово о Святом Духе Слово о мире Слово о промысле Слово об умных сущностях Слово о душе Слово о заветах и :::::::::::::::о пришествии Христовом Слово о человеческой добродетели Слово о человеческой природе Слово о малоценности человека :::::::::::::::внешняго и о суете настоящаго Слово блаженства :::::::::::::::и определения духовной жизни Григорий Богослов. Стихотворения Стихи о самом себе, в которых Богослов :::::::::::::::скрытым образом поощряет и нас ::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::к жизни во Христе Плач о страданиях души Жалобные страдания О суетности и неверности жизни ::::::::::::::::::::::::::::и об общем всем конце Плач о собственных бедствиях и молитва ::::::::::::::::::::ко Христу о прекращении жизни Вопросы и ответы к самому себе Молитва ко Христу Сон о храме Анастасии На безмолвие во время поста Песнь Христу, в Пасху, после безмолвия Мысли, писанные двустишиями Песнь Богу Молитва ко Христу  их – на скоте и вьючных животных; ваша ноша сделалась бременем для усталых животных…» (гл.46-47) Усталые “боги” Земные усталые “боги” Низвергнуты с вьючных скотов; Цари - в драгоценном остроге, Народ – в полумиг от оков. Послушай, Израиль, и вспомни О Боге, носящем твой дом, Как можно без Бога наполнить Весь мир вездесущим огнем?! Серебряник нанят за плату, Чтоб сделал из злата божка, И вот уже люди кричат “ему” В безумье слепого прыжка. Согнутые, глупые плечи - В том месте незвано -“своем” , “Призывами” души калечат, Но глух сей “подельщик” и нем… Так вспомни, народ мой, начало, Извечного Бога при всем, - О времени (ведь не пропало)… Мы с Ним, мы в сохранности в Нем. Исполнит и скажет: «Воззвал Я Спасителя “дальней страны”… Душа, ты найдешь, что искала, - Исполнятся вещие сны! Прольется оплав драгоценный В незримо – бездонных весах И станет по праву безценным Лишь в Божьих чудесных руках! ...................................................... Вавилона; сиди на земле, дочь Халдеев…» (гл. 47) Дочь Вавилона Сойди и сядь в пыли, радея, Дочь Вавилона – мать рабов. Престола нет!.. И дочь Халдеев Снимает вечности покров. Чтоб не упасть, возьмись за жернов; Мели муку, заткни подол – Поймешь, как стыдно и позорно Ходить чрез воды - голой!.. О - о!.. Куда ты влезла? Что мешало Рождать вседневный жуткий стыд? Да!.. “Роскошь, нега” – все пропало И Саваоф не пощадит! Сиди, молчи, уйди в темницу… Ты госпожа бездумных царств! Я проклял воз, и ты возница – Спасенье слабых государств... «Зачем мне дом из льда и снега, - Потеря мужа и вдовство?..» За то, что ты ласкаешь Эго – Рождаешь в сердце колдовство! Земная мудрость повязала, Ты “знаньем” согнана с пути; «Никто не видит» – ты сказала, Но день придет – всему уйти. И волшебство, и чародейство – Сгорят фантазией в ночи; А ты - сиди пред «ней», надейся, “Друзьям – коллегам” покричи… И труд от юности нелепый - Сгорит в “расплавленном” краю, И не с тобой уйдут секреты, А каждый - в сторону свою. ......................................................  земное? Чем я восстану из праха печальной, холодной могилы? Где и какие жилища наз- начит Творец мне Всесильный?..» ..................................................................................................... * опубликовано в журнале «Маяк» (1842. т. V1. с. 17 – 18). ..................................................................................................... Жизнь Кто я такой? Откуда - в этом мiре? Как возвращусь в земную колыбель? И «чем» восстану я из снов могильных, Когда Всевысший призовет к Себе? Избегнув бурь мiрского многолюдья, В долине жизни, в каверзах пути; Как я достигну рая, и смогу ли – В тишайшей «пристани» спасение найти? О, сколько бед лишают жизнь устоев – Стремятся радость одолеть, объять; Но не бывает радости без горя. Без боя эти цепи не порвать. Богатство в жизни, что беглец безпутный. Над мiром власть – снотворна, как всегда; И красота, и юность – без приютны, И бедность к старости бывает лишь одна. И что смотреть на красоту земную?..- Блеск молнии и снова полный мрак, Известность мчится пташкой в глушь лесную И сила тела – дьявольский «верстак». Потомство наше – тяжкая забота, А без детей - болезненна всегда; Пружиной страстной – роскошь для кого-то. Блаженна тягота крестьянского труда. Когда спешим скорее на чужбину, Мы горький вздох потом всю жизнь храним; И мореходство - тоже путь в могилу, По кругу времени земного колесим… Дни-ночи наши, радость, грусть сердец, Болезни, смерть, потери и унынье – Все на крылах ума протек я, наконец, И убежден, что плыл – не в Божьем мире. И, если вы хотите утешенья, То, братья! Вот вам знак Креста! Немедля бой – внутри, без промедленья,- Откроет путь на родину Христа! ................................. плавание земное кончаю и уже вижу вдали козни горького зла: тартар ярящийся, пламень огня, глубину вечной ночи…» ............................................................................................................. * опубликовано в журнале «Духовная беседа» (1868. т. 1. с. 22) ............................................................................................................. Песнь увещевательная Земное плаванье премногих зол – кончаю, Последний труд теснит в глубины тьмы; И вижу мрак усталыми очами – Ярящий тартар адовой войны. Но, Блаже Боже, смилуйся (хоть поздно) – Остаток жизни зрить не в срамоте, А добрым – ощутить даруй возможность, По воле Царской жить и правоте. Но дух страшится судныя расплаты, Погибельна нежнейшая душа; Я понесу свой жребий к скорбным датам, Перед Всевышним трепетно дрожа. Грядущие, безмолвные потомки! Примите слово истины Творца. Любовь земная – жалкие обломки, Все - прах извечный, Дух же – без конца! ................................... В дальнее плавание, или на малых крыльях Уношусь к звездному небу…» Слово о началах Далека от совершенства Утлая ладья, В мiр земной, как в воды бедства, Устремляюсь я. В дальний путь – на малых крыльях, К Небу вечных звезд, Уношусь с Тобой отныне, Истинный Христос. Мысль открыть Твои устои Родилась гореть, Только грешный недостоин Возбпагоговеть. И умам небесным вызнать Недостанет сил, Неугодный Богу изгнан – Сколько б ни просил. И, хотя, не столько полон Дар моей руки, Лишь бы был приятен Богу Мiру вопреки. Да воскреснет на страницах Предисловьем дум, И уже не разделится Истина и ум. ...................................................... Слово о Сыне Безславное мiро-течение, Ликующий мiро-обман – Затмили благое спасение От грешного “само”- ума. Прославим же Слово Всесильное В лучах первозданной зари, Лучами, то Слово, обильными Нам дарит щедроты Свои Да будет стремление к Слову, Как к свету Великой Звезды; И Слово разрушит оковы Безславной мiрской суеты. Прославим же Слово Великого, Чья кровь, всеврачующих ран, Прольется на души безликие И новым родится Адам! ...................................................... Слово о Святом Духе Воспой, душа моя, величье Духа в песнопеньях, О нераздельной Троице Святой! Да будет Он в окне иконы золотой В трех озареньях! Он Сам есть Бог и Бог Им познаваем. О! Светозарный Дух! Хранитель мой. Сокровища, даруемые Троицей Святой – В сердцах восславим. Кто хочет Бога видеть, слышать – очарован, Желанье требовать – безсилию сродни; Невероятно – крайность возлагать в пустой крови, Коль, ум – нетренирован. Ученье – длительно, познанье – постепенно: Не всем откроется всецельность Слова. Со Святым Духом Божество Христово Тем и нетленно. И я, омытый Божеством, могу ли сомневаться? Возможно ль свет рассечь Того, Кто дал мне силы светоносным течь, И Божьим называться? Так пусть душа, как отголосок всеединства, Величье Духа славит в песнопеньях. О, Божество Великое, в трех озареньях! Тобой – хранимся… ...................................................... Слово о мире Как творение Бога Великого, Воспоем сотворение мира, Опровергнув ложность кумиров, - Мудрецов «божества» многоликого. И поставим на рассмотрение Баснословные псевдонауки, Где материя с формой в разлуке, Где царит «торжество расслоения. Кто же Он? Как не Бог Единитель, Содержитель великой гармонии. Где найдешь ещё форму бездоннее, А материю – ближе Спасителя? О, любитель слепых безначалий, Где ты видел горшок без горшечника, И - узор золотой без предшествия? Камень сам не бывает в начале… Божий ум – вот водитель Всевечного. Лишь помыслил и все образовано, Крепко – накрепко организовано: От молекул до кружева млечного. Манихейская ересь – дыра во лбу! О каком равноправьи трезвонишь? Свет и тьму в равносилье «находишь». Кто же их прекращает борьбу? Равной свету поставлена тьма, Как душе – равноправие тела… Ну, и кто же владелец «удела» У главы в половину ума?.. Есть ученье единственно правое – Мiру грешному Богом внушенное, Сила разума всех – сопряженная В мысль спасения – истинно здравую. ...................................................... Слово о промысле Если мир случаен, безначален, - Как же он стоит и кем вскормлен? Кто же звезды в небесах вращает? Кем же свет от мрака разделен? Почему так строен и - так точен Бег – круговорот ночных планид? Если жизнь течет, то есть источник: Даже вещи мастер мастерит. У любого дома есть хозяин: Отними его и рухнет дом. «Звезды» не становятся вождями, Если пали строившие трон. Без господства получался хаос. Неустроенность – итоги войн. Где империя никем не управлялась, Там всегда главенствовал разбой. Только Бог способен в управленье, Только Он законный Властелин. Слово Божее – всего распределенье: От Небес - до узников Земли. ...................................................... Слово об умных сущностях Когда луч солнечный встречается с дождями, Пронзая окружающий эфир, Какую сказочную радугу рождает Его Вселюбящий неповторимый мир. Но есть и Высший Свет - источник всех светов: Во много крат и крат быстрей, непостижимей… Всех нас, не огустевших плотским сном, Зовет в желаньях светлых к высшей жизни. И мы завидуем светам вторичным – Суть ангелам, невидимым для нас. Какое счастье пламенеть и лично Нести мельчайшую Божественную часть. В моей душе сверкает мир Христа! И сатана – свой мрак располагает. Душа моя останется чиста, Коль тайну Троицы Великой разгадает. Могу ль коснуться высот невиданных, Приняв всепагубный, телесный плен. Мой Бог помилует лишь только преданных. По воле Господа мир поделен. ...................................................... Слово о душе Божее дыханье - Вечная душа, Даром созиданья Ты в меня вошла. И «пещеру» тела, Освятив на век, Дикость одолела В мiре человек. Свет неугасимый – Образ Божества, Грешные усилья Пали у креста. Боже, сочетавший Образ Свой с землей, Душу, Обещавший, Сохранять живой. Не огонь, не воздух, Не кровавый ток: - Как назвать возможно Животворный сок? Многие ученья Рассуждали встарь О души «мученьях», Пройденных потай. Но жила Наука - Знанье на века, Услажденье слуха – Божия строка. Та, что мир открыла, Просветляя ум; Слово Богом было В мiре посему. И Земля неразум Скрыла в глубину, Перстная «зараза» В тягость потому. Но Господь украсил Неразумный мiр, Заключив в той массе, Жизненный эфир. Ангелом из персти Он меня назвал, Божий ум обрести Словом начертал. Надо, чтобы мир был, Кем-то лицезрим, Правым и правдивым – Вечно сохраним. Потому искони Вечная борьба – Между злом сторонним И добром ума. И хотя привязан – Низменным к земле, Будущим обязан Я своей душе. ...................................................... Слово о заветах и о пришествии Христовом В значенье закона двоякого Вникнем и вновь обнародуем: Ветхим – евреев порадуем, В Новом – любить станем всякого. Бог благосклонен к евреям был, Все воздавал, что просили; Но не сошлось новоселье, Там, где рабами осмеян Ты. Род сей - задолго до этого – Шел в направленье падения, Ум, погубив свой в рассеянье, Страха пред Богом не ведая. А были евреи отмечены Первым познанием Божиим, Но жили неосторожно, И с дьяволом стали повенчаны. Грех – разрушенье Небесного, В шумных царствах Израиля Простое лекарство – раскаянье Растоптано грязными бесами. И как не погибнуть уму было В гневе, гордыне неслыханной? Жертвами глупых утыканы Рощи, где Божее убыло. Бог наш становится смертным Ради людей обреченных, Целостность всем возвращенным Благо, спасение верным. Желанное, высшее врачество Оставлено людям до вечности; Сын Бога и сын человеческий Безсмертным дыханьем означил нас. Невероятное чудо, пришедшего в мир естества, Безсмертное в образе смертном Становится крайним ответом Зримого здесь Божества. И змий сокрушил свою злобу О крепость Его бытия И Новый Адам устоял, Покинув земную утробу. Светильник великого света, Рожденный Пречистой Женой, Исполнив закон всеземной, Возглавил смену Завета… Завета – не пасть в искушенье Закона, раскрывшего ложь; И пусть я не Бог, ну так что ж, С Ним я всегда в очищенье. В очищенье Вечного Духа, В очищении плотской крови; Я отныне в купели любви Во вниманье сердечного стука. ...................................................... Слово о человеческой добродетели I Всей душою люблю добродетель И любить не устану вовек, Пусть мне скажет святой человек, Что – она? И откуда на свете? Пусть незнание сердце не мучит И откуда бы благо ни шло, Знаю - будет светло и тепло, Добродетель войдет и научит. А пока я томлюсь от незнанья И вопросов рождается – тьма, Не сойти бы мне, Боже, с ума От (возможно) слепого исканья. Добродетель – есть чистый поток, Если так, то скажите мне люди, Разве грешные мы не погубим Долгожданный Божественный ток. Ведь любая болезнь разрушает. Как приму я саму чистоту? Я другие потоки несу, Хотя склонность к греху угнетает. Сколько раз я пытался подняться К Небесам, но заботы земли Низлагали порывы мои, Враг «прощал» и просил оставаться. Да и плоть мне диктует все тоже: «Ты пойми - это время твоё…» Но душа мне о Боге поет И желает казаться моложе. А года, как вода утекают, И хоть – плачу, не выплакать грех; Сердце в мыслях желает утех, Совесть тут же во всем упрекает. На словах я «небесен» и тих, Но подует страстей легкий ветер, И такими волнами отметит, Словно сердце нуждается в них. Только волнам приходит конец, И природа вещей замирает, Госпожа Тишина выступает Добродетелью пленных сердец. Добрый путь и благие надежды Рисовались мне, славя мой дом; И опять, опрокинутый сном, Я врагом низвергаюсь, как прежде. И все, что желал, не вязалось Ни с плотью, ни с жизнью земной; Как жаль, что не станет со мной Души, что во мне отражалась Жизнь тяжелая – долгой казалась, А вот – воля, продлил бы сей путь; Как понять добродетели суть? Мне теперь уж недолго осталось… …………………………………………. За лекарством лишь тело таскалось… II В душе сверкает высшей чистотой Святая Троица – первейшее звено, Природа ангелов за Ней отражено И в «третьих» я – меж телом и душой. В глубинах сердца рождена любовь, Решенье в том - к чьей помощи прибегнешь; Велик Господь и если не отвергнешь – Он в сердце вновь. Как много нас, и, как немного тех, Кто на земле, живя, встречался с Богом… Востечь к Царю и у Небесного порога Оплакать грех. Та добродетель – Высший Божий дар, Но что она без твоего стремленья?.. Лишь в чистом сердце это сотворенье – Лишенном пагубных греховных чар. А потому Христос – мое дыханье, Вся сила, ум, желанье, зоркость глаз; Без Господа мы только погребальный глас – Суетное, смердящее созданье. Христова тварь, люби Его дыханье, Ты – приснопамятный созданный бог; Как много пред тобой земных дорог, Люби одну: названьем – Покаянье! Она одна нетленна и чиста: Дорога чрез страдания Христовы, Срывающая грешные оковы, Всех нас ведущая навечно в Небеса! ...................................................... Слово о человеческой природе В тенистой роще, от людей вдали, Я был вчера в уединеньи скорбном, Страданья – сердце сокрушенное вели Тропинкой к мысли светлой, благотворной. Гласа поющих птиц, жужжанье ветра - Влагали добрый сон моим глазам; Цикады оглашено пели где-то, Спешили воды ручейка к немым ногам. Но, видно, скорбь была меня сильнее, Ничто прекрасное не возрождало мысль – Тяжелым бременем все горше и больнее Владела разумом безрадостная жизнь. Здесь, в заблужденьях, всякий обольщенный, Укрытый ложью сердца на сто лет, Дебелой плотью, будто, поглощенный, Несносный ум дает на все ответ. Ну, что ж - скажи: Кто был я? Кто теперь? И кем я буду,… если только буду? Я – мутный ток реки, - голодный зверь! Я ни минуты не стоял еще покуда… Где настоящий я – сейчас или тогда? Любой поток в плену у направленья… А может там, где меня не было пока, Я – самый истинный, без всяких объяснений?.. Вот заключен я в теле у отца, Потом – у матери, как общее обоим, Ни разума, ни слова, ни лица… Я в сраме этом не благоустроен. Матерняя утроба – словно гроб. Жизнь требует законного истленья. Здесь трата лет, покуда - не умрет, Я вижу тело, но не вижу воскресенья. И если жизнь земная – это смерть, То, я еще (выходит) не родился; Зачем пытаюсь мертвое отмерять, Зачем мне дом, который лишь приснился. Безсилье, нищета, вражда, рожденье: Вот жизнь! Но если не спытав, Того опального и горького виденья, - Ты… жизнь проспал. И ты, душа моя, кто будешь и – откуда? Кто сделал трупоносицей тебя? Кто к жизни привязал тебя, покуда Твой легкий дух запряг в узду «коня»? Посеянная в мiр, совместно с плотью, - В сопутье похотенья и стыда, Душа моя мирила солнце с ночью… Моя небесная, была пи ты сыта? Скажи, что ты от Бога. Не молчи! А если нет, то какова твоя природа? Как смерть от жизни вечной отличить? Как сохраниться в разуме холодном? Сначала – рай, потом – смертельный грех, Надежда, заповедь, написанный закон. Дождь огненный испепелил всех тех, Кто полюбил губительнейший сон. Потом Христос Свой образ сделал нашим, Чтоб и мои страданья видел Бог; Он человечеством своим нас сделал краше, Но сердце не читает Божьих строк. Оно, по-прежнему, подобно злому вепрю, - Летит самоубийственно на меч; Есть Божий свет, но только «поколеблен» И сердце ко греху готово течь. Но Божьим Страхом разум отрезвленный, - Стучится в пламень сердца моего; О мрачном тартаре, о душах обреченных, - Напоминает, руша заговор врагов. И то не басни, как толкуют злые, - Для тех все лучшее покоится в ночах; Но все колеблемо, текут дела земные До срока высшего в неведомых мирах. Умилосердись, Троица Святая! Ты досточтима, царственна всегда; Прости язык зломудренного края, Что так нескладно воспевал Тебя… …………………………………………… И вот я дома. Вспоминаю рощу, В тени которой утолилась скорбь; Теперь смеюсь над тем, кто спорить хочет, Томись же, сердце, а души – не горбь! ...................................................... Слово о малоценности человека внешняго и о суете настоящаго. Откуда я и из каких глубин – Притек в обитель времени земного? Скажи мне, мой Безсмертный Властелин, Чем буду – в вечности, неведомой мне снова. Твоя великотварь, имеющая мненье, Все мечется в плену земных границ… И брови гордые желают разделенья, Жизнь гибнет в «знаниях» безжизненных страниц. Любой телец – лишь только из утробы, Как крепок он в питании, в прыжках; Пройдет три года, а уж он и робит Могучим телом - с потом на боках. А – оленёнок?.. - только народится, Так подле матери бежит от хищных псов; Птенец недавний только оперится, Уже летит стремглав поверх лесов. Медведи, львы, губительные вепри, Услыша в первый раз железа звон, В атаках гибельных – за всех – великолепны, Хоть сотня звероловов встань в загон. У них у всех готовы пир и пища, Хотя не пашут, не хранят, не жгут огня; В морях безжалостных, убийственно – не рыщут, В питаньи им хватает света дня. Огромен лев, но - чтит в еде порядок: Сегодня сыт, а завтра – сыт питьем; Остатки пира будут где-то рядом, Но воздержанье – главное при всем. Как прост их дом – под камнем или древом, Они сильны, здоровы, вне труда, Всегда красивы - днем последним, первым, Достойно - раз - уходят навсегда. Посмотрим же теперь на жалкий род людской… Как прав Гомер в стихах златого века: Я плод, рожденный женщиной мiрской – «Нет ничего слабее человека…». В болезненных страданьях – не без вопля, Сошел на землю я из мрачной тесноты И, как четвероногий зверь, потопал; Чужие руки ладили мосты. А время шло… и вот в немых глаголах Духовным пламенем сверкнул мой бедный ум, Чрез двадцать лет, пройдя уроков школу, Я сил скопил, предчувствуя беду. О, сколько горьких, глупых поражений... Хранят «архивы» памяти моей, Как дик поток пожизненных стремлений В бедламе страстных демонских ролей. Но, как ни ставь весы добра и зла, Удел тех чаш различным остается; Все блага вечность Неба позвала, А злу и на земле пока живется. Война, суды, богатство, нищета, Гробы, ходатаи, берущий на поруки – Какая мыльная, пустая суета, Как шар, летающий из рук, и снова - в руки. И, - почитая «лучшим», зла обилье, Добро стирается орудием людей; Снедаюсь сердцем в холоде могильном… Что принесет последний Судный день? Там тьма и пламень, удалившихся от Света, - Всегдашний червь – исчадие грехов, Живя в скорбях земных, не просто терпим где-то, А – уменьшаем гибельность веков. Молю Тебя, Христос мой Повелитель, Подай, Всеблагий, Твоему слуге Небесные надежды на Обитель – Живое благо в горестной судьбе. И я покину «мир» свой однодневный, Все уступая близким существам: Престолы, почести, приятности, победы, Все прелести, в которых «бился» сам. Где в хоре бедствий утешений ищут, Где призраку земному платят дань… Как долго мне, соседствуя с гноищем, Питать во всем голодную гортань? Даруй мне, Боже, жизнь другого мира! Зачем не умер я в утробной темноте? Двойные призраки хранят несчастных сирот, Препятствуя рожденью красоте. Здесь только прах, застлавший прочно очи, В мечтах горит желанный Божий свет. Неужто я игрушка этой ночью – В большой игре бесчисленности лет? Во мне живет двоякая природа: Из персти тело, но душа – Сам Бог! Дыхание Божественного рода Желает вечной связи, словно слог. Найду ль добро, где злоба не вмешалась? И где богатство верное всегда? Чтоб красота не молнией сверкалась, А молодость не временной была! Чтоб не было безчадие болезнью, А седина при скорби не жила; Здесь сила есть и - нет ее, как прежде, Пока душа Христа не обрела. Как смех пустой, все здешнее непрочно. Все – тень, роса; все – пар, безбудный сон. Без Господа – мы пленники у ночи, След на воде, оставленный веслом. Одно прекрасно, прочно в этом мiре, Взяв крест, переселиться в мир иной… Как светится надежда в человеке На постоянство Троицы Святой! ...................................................... Слово блаженства и определения духовной жизни. Блажен пустынник, строящий обитель, В безстрастных стенах сердца своего; Земной, убогий в мыслях небожитель – Неведомых, духовных берегов. Блажен и тот, чьи мысли не с земными, Хотя в общеньи с многими он рад, Но лишь немногим развлечен в пустыне Его Божественный чистосердечный взгляд. Блажен, кто вместо множества стяжаний, Обрел одно - стяжание креста И после множества падений и исканий – Нашел желанного Спасителя Христа. Блажен, кто господин своих стяжаний, Храня их чистыми от мiра вдалеке, Готов придти без всяких колебаний К нуждающимся в Божеской руке. Блаженны девственники в чистых одеяньях, Чьи жизнь и счастье связаны с душой; Отрясши плоть, возглавя покаянье, Они текут Божественной рекой. Блажен и тот, кто в браке ограничен, И, уступив немногое в быту, Большую часть любви своей – первично, Приносит в дар Безсмертному Христу! Блажен, кто власть имея над народом, Не возгордился, славу восприяв, А Божий мир слагал на земнородных И жертв великих, чистых не стеснял. Блажен пасомый, прилежащий стаду Чистейшего Водителя Христа, Спокоен в звании простейшего по штату, Как совершенная Господняя овца. Блажен, чей ум в парениях высоких Очищен от сердечного гнилья, В ком свет - иной в сверкающем потоке Горит сияньем Божьего огня. Блажен, кто чтит царя и тем примером – Руками многотрудными достиг Высот невиданных, но оставаясь с телом, Законом жизни служит для других. Блажен, кто показал величье духа, Живя всегда в молитве и слезах; Блажен, кто терпит скорби и разруху, - Живет в мiрском плену ради Христа. Блажен, кто алчет только Божьей снеди, Кто чистым сердцем сострадален, строг; Блажен, что здесь уже на этом свете Идти во сретенье Великой Славы мог. И ты безсмертием себя увековечишь, Стяжав высоко-благодатную тропу; А меньшим, большим ли достоинством отметишь, Про то решать - единственно Ему. Простой мытарь сердечным покаяньем, Снискал у Бога милость лишь за то, Что гордость низложил в сердечной «яме» - Смиренномудрием прославил Отчий Дом. И девственная жизнь вдали мiрского Заслуживает всяческих похвал, Но хуже всякого супружества простого Она у тех, кто – эго – воспитал. И жизнь отшельников достойна высоты, Когда те целомудренны в смиреньи; Но гордость в «виденьи» сердечной чистоты Сжигала их, как жалкие поленья. Иной корабль и мал, но всех надежней, Построенный неспешно и с умом, И больший груз над океаном превозможет, А скроенный халатно – обречен. Земных путей Господь устроил много, Но лишь один течет к Его вратам, Путь тесный – не для всякого удобный, В который вступит каждый – только сам. Как превосходны слезы, испытанья, Молитвы, бдения, писания, труды; Для всех похвально человеческое знанье, Но в знанье Божьих сфер нужны поты. Прекрасно жить, обуздывая ярость, Лишая пищи призраков страстей; И видеть в каверзных вопросах только ясность, А трепетать грядущего вестей. И под державной дланию Христовой, Преодолев мiрской зловредный сон, Прекрасно шествовать по этой жизни новой – Дорогой горней для бессмертия - потом! ......................................................  Стихи о самом себе, в которых Богослов :::::::::::::::скрытым образом поощряет и нас ::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::к жизни во Христе I О, сколько их, принявших вражьи муки?.. Покоит душу, Богом данный ум: «Царь наш Христос!» - взывали Божьи слуги И длани чистые сметали сатану. Ты низложил губительную силу Народа – у границ мiрского зла; Твое могущество пророку разрешило Порушить бездуховные тела. Простертыми руками Даниила Ты повязал незримо пасти львов, Великий Страх «затвор» когтей задвинул – Не ведал зверь таинственней оков. Простерши руки, Твой слуга Иона Дышал молитвой в плавниях кита; В морях, как в недрах Божьего закона, Живое тело кит живым отдал. У ассирийских идолов в плену, Трех мужественных отроков Ты спас… В Небесных дланях – занавес огню! Роса укрыла Божее тотчас. Лишь только Ты, как посуху, по морю В кипящих волнах шел к ученикам И изменял природные устои, Ветра сердечные слагая в океан. И усомнившийся – тонул, как только вера Слабела у прельщенного ума, Где Голубое – делается серым, Где буря черная, как грозная стена. И души, и телесные составы – Ты разрешил заслуженно от мук; Все естество вокруг - Твое по праву, Рожденный Богом – с силой Божьих рук. Ты жил в общении с пропащим и калекой, От века Богом был и, лишь в последних днях, Затем и стал обычным человеком, Чтобы соделать господом меня. II Будь со мной блажен и милосерден, Приди, Боже, и спаси меня; И во дни целительных болезней Пусть не впустит сердце в дом зверья. Там, в неведомом физическому оку, Все иначе – пламя и ветра, Брань – стремительна, невидима, жестока, Близок враг сегодня и вчера. Злые люди – суть, его оружье; Цель одна – губить, кто люб Тебе. Зверь невидимый над падшим мiром кружит, Там, где он, безжизненность везде. Удали, мой Боже, беды эти От хранящего Твой благостный устрой; Перстный мiр и, царствующий в смерти, Губят в смертных жизненную кровь. И душа, то лучшее из лучших, - Божья часть, сметается с пути, На дорогу, где гнилое «учит», Как удобней к «вечности» пройти. Там у страшной смерти есть подмога – Двое врат для данников нужды: Первые – в сердцах, страстей истока, А другие – «свет» в очах души. Источают мутные потоки, Те сердца, что осквернили ум; Вот поэтому в его делах жестоких Наглость, злоба – главные из дум. И при нем возлюбленная «участь» - Стала всех надежнее, своей; Там и совесть более не мучит, Учит мiр незнанию людей. Но средь наглости и сферы одичанья, Есть еще хранители ума, Где душа чистейшими очами Видит Бога, так как в Нем сама. И живут они под сенью плоти – Легки на ногу, охотны на подъем; Зов от Бога во Христе угоден Тайным жизням, шествующим в Нем. Злобствует неистовейший демон, Видя в людях эту чистоту… Тыщи жал для вечной смерти сделал И представил смертным, как нужду. Враг худые корни искушений Скрыл личиной «благости» для тех, Кто противоборствовал крушенью Духа, сокровенного во всех. И готовил гибель незаметно, Словно уда – в дебриях речных, И, как рыба попадался смертный, Поглощая пагубу в ночи. И ко мне приблизился коварный, В поисках тщеславного ума, Но я знал, что свет его обманный, За прекрасной «видимостью» – тьма. III Жизнь нам предлагает два пути: Духа путь и вещества - с трудами, Два потока, и каким идти, Если узы брака не связали? Не прельстили меня шелк и гобелен, Трапез долгих я не принимал И бежал от мест, где духу скверно, - Не бывать душе, где жизнь крива! Не любил я жить в огромных залах, Сердце музыкой в мiру не расслаблял, Тела благовонием не мазал, Негой упоенный – не бывал. Предоставил я другим богатства – Пусть сидят над златом – серебром, В «наслажденье» том не оставаться, Созданном немереным трудом. Мне ж приятен и кусок лишь хлеба. Без труда готов мой скромный стол: Чистая вода – питье для трезвых. Слаще всех приправ – простая соль. А мое, превыше всех, богатство Не поля пшеничные, не скот, Не рабы мучительного царства, А – Христос, что ум на все дает. Не нужна мне честь сплошных иллюзий, Скоро гибнущая слава – ни к чему; И над царской милостью смеюсь я… Быть судьей – в чужом для нас дому?.. Эти гордо вскинутые брови, Это ложное могущество в «верхах»; Быть одной, налитой всем нам кровью И напыщенно ходить во лжебогах. Грезами во тьме увеселяться, Принимать надежным - гиблый край, Тенью проходящей умиляться… Так воспринят человеком здешний «рай». Карнавал шумит и утихает, Свернут блеск танцующего дня; Также нарезается и тает В океане след от корабля. И от знаний тех, что получил я, Познавая Запад и Восток, Истинно триумфом славы было, Когда «знание» сложил к ногам Христовым; Где их фальшь, извитие и ложь – Перед Словом сил Великой жизни – Уступили. Сколько мiр ни множь, Все написанное в нем – итог корысти. Избежав порочного, иного, Я не смог уйти от той вражды, Что имеет тайные оковы, Сотканные зверем злой страды. В этом бедствии моем – урок для многих. Ухищрений неприязненного – тьма. Во спасение других все эти строки, - От погибели, в которой сатана. IV Когда родители мои в годах преклонных - Свой доживали, Богом данный век, Я взял заботу на себя в делах их скорбных, Исполнить, думая, угодное Тебе. Единственная, слабая надежда Жила в их опечаленных сердцах, Что я еще прославлюсь в мiре этом – Последний сын в их гаснущих глазах. Царь мой Христос! Что может быть надежней? Земной опоры, созданной Тобой; Родные дети в старости тревожной, Дрожащим членам жезл надежный Твой. О благочестии, заботясь постоянно, Мои родители семейный свой корабль Соединили с верой Христианской И скорбной жизнью не был он отравлен. Лишь Ты, Господь мой, был для них началом И окончаньем праведных трудов; Родителей наследство отвечало Чистейшим заповедям дома Твоего. И мать моя, приняв благую веру, То в детях отразила, чтя отцов; И цепь сия златая, без ущерба, Была возложена на преданных сынов. И в женском образе, нося мужское сердце, Казалось – мать, лишь для того в мiру, Чтобы с усилием открыть его, как дверцу, Переселив все лучшее к Нему. Родитель же мой прежде славил бесов, В служенье идолам всю прелесть находил – Жил дикою маслиной, безполезной, Но был привит к маслине добрых сил. И принял столько соков благородных От корня жизни, что - закрыл собой И древо, что досель было неплодно, И мед плодов для многих стал - святой. Приветлив, убеленный сединой, Отец пленял умом и сладкоречьем; Как новый Моисей в пустыне злой Стоял меж смертными и Богом Безконечным. Неся в себе заложенный устав, Родился я и жил в Христианской власти; Соревнованье Божее задав, Любовь родителей отгородила страсти. В лихом мiру, труды их облегчая, Заботясь о единственно родных, Питал надеждой ум, что исполняю Природы долг, живительный для них. Но путь такой таит сплетенье пагуб, И из добра порой родится зло, Когда заботы непрестанных тягот, Уводят душу в суетный полон. Как тяжек путь, служителями править, Склоненными послушно лишь земле; Владык жестокость их ожесточает, Рождая ненависть к правителям вообще. И власть богобоязненных им чужда – Безстыдно попирают и её. Нет снисхожденья к злым у непослушных, Нет к добрым уважения при всем. А сверх того, еще – главней заботы: Имущество, сбор податей, суды; То – бремя кесарево давит тяжким гнетом, Цена свободы – в рабстве у мечты. Когда во многолюдные собранья Погружены сердца и судьбы смертных, В запутанных сетях – душа изгнанья, Закон достатком меряет ответы. И если злой богат, то он и лучший; И добрый прав, коль пред судом не нищ. Без Божьей помощи не одолеть всех лгущих, Не быть очищенным в дыханиях козлищ. Мне остается: либо бечь от злостных, Все им оставя, либо очернять И сердце, и сам быт - уже несносный, И ни за что ту тьму не променять. Хотя потери неожиданны порою, И, кто их встретил – лучшего не ждет; Смерть брата, скорбь и горести утроив, Умножила болезней оборот. Здесь и мгновенная потеря личной славы, И все, когда-то поделенное на двух, Становится до боли неисправным, И дело здесь совсем не в паре рук. О, мой Кесарий, брат единокровный! Когда-то смерть была совсем близка, И под развалинами собственного дома Тебя спасла Господняя рука. Когда-то ты блистал в чертогах царских, Звался мудрейшим в практике врачей, Изобретал телесные лекарства, Имел надежных, преданных друзей. Но вот - в сплошных развалинах Никея, Богатое имение твое – Руками злобных, демонских злодеев – Растаскивалось словно вороньем. Теперь ты умер и насытил многих Из псов обученных, - живущих, чтоб терзать; И помощь родственников сводится в итоге Любить за тем, чтоб тоже что-то взять. И, как с высокого, развесистого дуба, Упругий ветер ломит крепь ветвей; Аналог дома беззащитного – стал грубо Растаскиваться племенем людей. Как уберечь обширный виноградник, От путников, идущих стороной; - Когда разрушена последняя ограда, А гроздья манят спелой красотой. И лес наступит на твои границы, Придет «воителем» владетельнейший вепрь… Безсильны руки ото всех отбиться, Труд многослезный - поглощают дебри. V С тех пор, как я впервые отрешился От мiра и житейской суеты, Я к светлым помыслам Небесным устремился, Где ум высокий и душа не во плоти. В тайницах скинии Небесной осиял Ум светом Троицы мой ум завороженный. Я светозарнее сияния не знал, В котором становилось все решенным. Святая Троица была душе началом, Тем единеньем в мыслях без помех; С превознесенного престола изливалась Живоначальная энергия для всех. И, что когда-то временем делилось, Разбито острием Небесных гор; И все, что в этом мiре мне «приснилось», Гналось от крови сердца, как позор. Я умер для уродливого мiра – Стал, как мертвец, но – дышащий пока; Мое могущество забытое остыло, Мiр умер, как сгоревшая строка. И вот, вздыхая под дебелой плотью, - Стеною мрака ставшей для ума, Теперь я знаю, как мне обороть её, Отныне в Божьем мире жизнь дана. От здешнего блужданья отрешившись, Желаю в постоянном пребывать; И все, что чувствами, сплетаясь – окружило, Умом Господним буду разрывать. Чтобы не быть в смешании со смертью - В обманных образах, пасущих здешний ум; Чтобы очами чистыми узреть мне, Единственную Истину без дум. Однако, то возможно лишь с исходом, Когда Господь потребует свой дар, И Истина останется с подобным, Кто ум и душу в Боге содержал. За это я и стал для всех добычей. Увы, Кесарий! Враг не отойдет. Вот и тебя, - в сужденьях обезличив, Он горстью праха в мiре назовет. Тебя, который все мое волненье, С завидной легкостью от сердца отражал, Твою способность избегать то бремя, Которое в нас демон насаждал. Тебя, кто почитал меня без меры, Со мною, пребывая до конца; И уважал меня, как кто иной, наверно, Лишь чествовал и уважал отца. И я не столько сетую отныне Имущества, потерянного мной, Поскольку сам – пресельник в этой жизни, Скиталец, ждущий помощи благой. Не столько сетую о кознях и обиде – Они и кроткого приводят в страстный гнев, И не о гробе том, что ненасытен, Кого бы прежде и потом не одолел. Я плачу о душе своей несчастной, - Одной из многих царских дочерей, Которую сам дьявол опечатал, Под тяжестью своих земных цепей. Враги пленили её, силы отучая, Подвергли рабству, чувствами давя, И потупляет она очи в сей печали, Вот рана сердца и страданье дня. VI В одном сказанье древнем говорится О злой ехидне, гибельной для тех, В кого успел безжалостно пролиться Ее палящий яд, как смертный грех. А главное, что уязвленный ею, О том поведывал охотно лишь тому, Кто сам испытывал подобные мученья И нестерпимость боли почерпнул. Вот так и я, лишь тем готов поведать: Любовь, страданья, жизненную скорбь… В ком одинаковы души и сердца беды С моими слезами, родившимися в горе. Кто возжелал подъять Христово бремя На рамена свои, имея состраданье?.. И в ком живет желание - все время – Идти тропой сквозь тернии изгнанья? Но я бы вызвал смех у маловеров, Кто для приличия грехам своим сердит; Не до любви им ни какого дела – Совсем иное прячется внутри. Их жизнь и помышленья – однодневны, Фактически, их нет среди живых; «Живет» совсем иное в гиблых членах, Язык и речь украдены у них. Не прекращу я сетовать на слабость Порабощения плачевному греху, Пока страстей безумие осталось, Вредящих богоносному уму. Пока ключом ума не перекрою Все входы сердца, вскрытых сатаной; Пока Господь, как прежде, не покроет, Своей рукой телесные устои. Тогда костры греха не возгорятся, И, как солому, кровь – не пламенить, И, что во вне желает разгораться, Внутри врагу уже не повторить. Мне надлежало бы, как вещь себя упрятать: Подальше от греховного огня, В горах пустынных, где не будет рядом Забот житейских вовсе для меня. Живя вдали от шума многолюдья, В свободном сердце я б носил Христа; Где чистый ум всецело Богов будет – Пока бы смерть к порогу не пришла. Но удержала меня должного порядка Любовь к родителям, что завсегда была; Она, как груз, влекла меня обратно: К земле, к заботам, к суетным делам. А вместе с ней болезненная жалость – Из всех страстей приятнейшая нам, Она и у родителей осталась, Как тормоз моим внутренним трудам. Пронизан ею весь состав телесный, Не знает жалость поворотных мер, Когда в седом богоподобии отец твой, И мать – сама забота о тебе. И ты уже не тот среди печалей – Вдали от прежних образов и книг, Где песнопения в молитвах обучали Сердечной крепости и правилам святых. Там, где разумно сдерживалось чрево, Уста и очи не травили кровь, И смех, и гнев – не ведали посева, А ум – лишь допускал духовный строй. И мысль, лишенная блужданий и оглядки, Им обращалась к образу Христа, И было то стремление понятно Лишь Богу в сокровенных небесах. Я ждал, когда вернется это время, Уйдет богатство и несносный шум; Ночные призраки, дневные «сновиденья» - Я властью Господа победно сокрушу. Теперь же - на ступенях ожиданья Не слышно добродетельных шагов. Как безнадежна скорбь моих страданий! Одно сокровище осталось – ум Его. О том и плачу, и не знаю ясно, Что даст нам всем грядущий новый день, И буду ли в делах, как прежде счастлив, Когда Господним правилом владел. Иль прежде чем увижу ясно Небо, И прежде исцеления от ран, Меня, скорбящего во мраке непотребном, Изринет Бог из мира, как вора. Напрасно сетующим кто тогда поможет, Когда из тьмы всех выведут на свет? Там пластырь к ранам страстным не приложишь, Здесь - врачество, а там – за все ответ. VII Глава седая, тело все в морщинах К закату жизни клонятся, скорбя; Ум видит в горестях все большие причины Моей печали, память расплетя. Когда отплыл в Ахаию из Фаросса, Я в бурном море Бога призывал, Но не страдал столь сильно и жестоко, Как ныне, чувствуя вблизи смертельный вал. Тогда, сраженный ярыми ветрами, Прижатый к палубе растрепанной кормы, Я жил надеждой, что Господь подарит Спасенье от погибельной волны. И время было самым наихудшим - При восхождении осеннего тельца, Немногие отважились сопутства И – развернуть в опасность паруса. Но мы отплыли и слились для нас И дни, и ночи в тучах без просвета; И сколько солнце подымалось раз, Забыв про нас и, освещая где-то. А здесь летели в клочья паруса, Трещали мачты в ураганном ветре И, гребным пенным волны ужасая, В слепящих молниях труды земные секли Тогда – в молитвах, на пороге бездны, Я был избавлен Господом от мук И море, усмиренное обетом, Сокрыло ярость, затихая вдруг. Я не страдал, когда земля Эллады Поколебалась, основания открыв, И средь развалин, и разбитых статуй Пособий в бедствии своем – не находил. А – трепетал, что мрак в моих владеньях, Небесным даром не был отметен, Что Духа благодати озаренья Святой купелью где-то привлечен. И не страшился, что в болезни сгину, Когда она – дыханьем, в тесноту Проходы жизни, к смерти отодвинув, Наполнила уста мои в бреду. И в потемнении ума, когда метался, По глупости, вертя у глаз прутом, Я чуть без глаза вовсе не остался… Великий плач последовал потом, Когда лил слезы за свою ошибку, Что жертвы в духе Богу уж не дать; Господь вернул мне око и улыбку, Чтоб душу светлой к Небу устремлять. Как перечислить множество всех бедствий? Как ими Бог по жизни призывал?.. И наказанье, и прощенье встретив, Я лишь теперь действительно страдал. Душа желала бы увидеть день свободы, Когда – всего совлекшись, без одежд, Она минует огненные своды, Коими мiр улавливал невежд. Зло и могущество чудовищного змия, Всегда раскрытой держит в мiре пасть И ловит каждого, кто ловит изобилья. Мой ум для велиара, просто - сласть! Кто даст главе моей целительный источник, Чтобы очиститься от всякой скверноты? И, где в слезах возрадуются очи, Оплакивая грешные плоды? И лучшим врачеством для душ в границах мрака, Для нас, обретших мiра смертный стан, Предстанут: слезы, пепел от барака И вретище, в котором ныне сам. Пусть всякий, видя опыт мой печальный, Приходит в трепет, копит новых сил И, от «ночей египетских» отчалив, Не возвращается и в мыслях даже к ним. А – шествует в отеческое лоно, В страну неодолимых Божьих стен – И пусть безплодные равнины Вавилона Не возродят былой, позорный плен. Спеши от ига ассирийского – в пределы, Где слезы радости вернут духовный меч, Где звонким струнам не ржаветь без дела, Где основанью храма должно лечь! VIII Живет во мне желание вернуться В священную обитель Божьих сил, С тех пор, как я злосчастный прикоснулся Земного рая опаленных крыл. Страдание усиливала старость, Глаза потуплены – в земное держат путь; От скорби места в сердце не осталось И стыдно на небо Господнее взглянуть. Вот такова теперь моя одежда. И сердце таково, что только стыд… Глаза, уста – совсем не те, что прежде, Лишь к бедности Господь благоволит. Как повествуется в одной из притч Господних: Шел человек путем в Иерихон, Из Иерусалима – средь немногих, Когда разбойники приметили его. И, окружив, ограбили до нитки, Избили так, что духом – чуть живой, Но впереди мрак ночи худшей пыткой Гнал от него всех «правильных» домой. Прошел левит, свой быт не осложняя, Потом священник мимо проходил; Спешили в город, Богу угождая, О человеке смертном позабыв. И если бы ни самарянин со скотиной, Которого безбожным нарекли, То солнце бы несчастного добило, Где ночь и холод к смерти не свели. Он подошел – откликнулся на горе, Его не любопытство привлекло… И перевязывая раны – успокоил: - Сейчас мы скоро – здесь недалеко. И, на осла сажая бедолагу, Спешил до города ближайшего в пути; Нашел гостиницу, где расплатился сразу, Заботливых хозяев упросив. Пообещав, что ежели не хватит Тех средств, которые он щедро оставлял, То, возвернувшись вскорости – оплатит Долги того, кто кровью истекал. Какие тайны Бог Премудростный сокрыл, Когда сравнил всех лучших с недостойным? И – кто из ближних милосердным был – По Божьей истине, а не по самострою? Не знаю ясно, что за сим таится, Но да помилует Господь меня за то, Что я в беде подобной очутился, Вернувшись в мiр, где правит сатано. Душ ненавистник, похититель жизни – Жестоким образом мне сердце истерзал, Когда за мной святилище закрыли, А враг одежды благодатные срывал. И я нагим остался, без защиты Христовой благодати, как Адам, Падение которого влачим мы, Когда вкушаем вечного не там. И я прошу теперь: «Умилосердись, Спаси от смерти, Благородный Царь!..» Не видит ближний внутренние сети. Пугают внешние паденья Божью тварь. Но Ты введи меня в обитель рая – Единственный для всех надежный дом, Где страх и раны мiра исцеляя, Исполнишь сил, разграбленных врагом. И в град святой – Христову безопасность Ждать возвращенья буду от Тебя, Где встреча с ближним будет только в радость, Где сердце бьется вечно, и, любя! IX Я слышал - в храм вошли два человека: Высокородный фарисей и раб – мытарь; Два разных сердца к Господу востекло И две души под небом ожидали. Один подробно исчислял свои заслуги, Хвалил посты, что внешне соблюдал, И десятины, словно Богу в руки, Наполненный гордыней, отдавал. Свои способности уподобляя древним, На публику работая кругом, - Клял мытаря, как можно непотребней, Храня презрение к нему в рассудке злом. А тот в слезах глазами мерял землю, Не смея в небо Божее взглянуть, - Стоял поодаль, соглашаясь с теми, Кто клял его мытарствующий путь. Будь милостив! Умилосердись, Боже! Молился он в глубинах сердца своего И, ударяя в грудь, намного строже Судил себя с греховных берегов: «Ни добрые дела, ни десятины – Не умолят моих безбожных дел, В неправедных прибытках я покинул Души Господней истинный удел. Теперь стыжусь людей в сиянье храма, Стыжусь переступать его порог… Да изольется благодать Твоя, как правда Надежды на спасительный итог!..» О, сколько бы нас с Ним ни говорило, Бог слышит всех – настолько Он велик. Стоял мытарь – в слезах прощения…Помилован! И фарисей нашел своих «владык». Господь в чем видел, в том и напитал… И мне дарует смелость обратиться: «Я пред Тобой негоднейший мытарь, Изнемогающий, - в надежде возродиться!» Х Если мой отец и мать достойны Милости Твоей за их труды, Если слезы их молитвенные стоят Похвалы с Небесной высоты, Умоляю, Господи, вспомяни Жертвы их святые в Твою честь, Помоги и мне в Твоих дыханьях Сердце чистым до Тебя донесть. Удали с души заботы злые, Чтоб не смели страсти полоснуть, Терниями мертвыми своими Сердце, в Боге ищущее путь. Бог! Защитник мой непревзойденный! Я – служитель Твой, орудие и снасть. Проведи меня неповрежденным, Дабы в пламя мiра не упасть. Лишь Тебе Единому я отдан, Будучи в утробе – посвящен Плодом, достоянием Христовым Во ограде Божьей заключен. И мечтала мать моя о сыне, Как достойном плоде для Творца; И звала меня по имени отныне, Как святая Анна – дар Отца. А теперь я сопричтен к негодным, Наглым, необузданным сынам; Им не до пророческой методы, Что Илья когда-то преподал. Да обучит, неразумных с детства, Их несчастный жизненный конец. Жадными руками не кладется Жертва чистая на пьедестал сердец. О, моя почтеннейшая матерь, С лучшими надеждами живя, Ты детей рождала, чтоб отдать их, Лучшего – от Бога не тая. Ты очисти мой разум в Божьих книгах, Обнимая – говорила мне: «Приводил уже возлюбленного сына Некто к Богожертвенной судьбе. И, как плод, родившей поздно Сарры, Лучший из отцов - вел к алтарю, Сердце все потомство отдавало… Вот и я, родив, не утаю. Так исполни, сын, мое желанье. Пусть мои молитвы о тебе – От начального для жизни состоянья, Остаются даром во Христе. Чтобы быть тебе в Господнем совершенстве - Большего богатства мне не дать. Жизнь в молитвах сохраняет средства, Чтоб в грядущем Божье получать. Но желание – ничто без исполненья. Я послушался с отроческих годов, Материнское неся благословенье – Новый образ благочестия Христов. И в беседах явных, как должно быть, Бог соделал стойкой к мiру плоть, Где любовь и страсти не знакомы В целомудренной Божественной природе. И душа вдохнула ту любовь К мудрости и жизни монастырской, Где текла невидимая кровь Жизни вечной, изначально близкой. Где в отсутствии злосчастного ребра, Нет главенства смертоносной плоти, Нет вкушенья горького зерна Льстивых слов, губительных в народе. Где чистейшая любовь – без окончанья, Перекроет льстивые уста И не будет долгими ночами Жалить ревность, - мiра без Христа. ХI Узка тропа, намеченная Им, Через врата Небесного чертога. Как многих, полюбивших этот мiр, Убьет непроходимая дорога. И через горе, боли и страданья, В торжественном, сияющем луче Я приведен Христом во обладанье Безкрайности, с которой обручен. Меня, как бога, Бог своим единством Творит из перстной выжженной земли, И к Безконечным жизненным границам Притянет, как подобное – магнит. Увы! Какое тяжкое отмщенье Претерпевала ты, душа моя! Тщеславны смертные, подобно дуновенью Ветров, вращаются в проулках бытия. Извечная людей непостоянность В худом ли, добром ли, – намеченном пути; Соседство совершенства и изъяна Попеременно в нем руководит. И злой не ведает губительных последствий, И добродетель добрых – не пример, Пока ни страх – против порочных действий; Коварна зависть, рвущаяся вверх. И Богу нашему Христу всего угодней, Когда усерден однодневный род, - В борьбе с пороками и завистью негодной – Небесным пониманием живет. Кто прямо шествует в Господнем совершенстве, Не озирается содомнего жилья, Тот не застынет памятником бедствий, В пустыне пепельной без Божьего огня. В примерах многих собственных страстей – Сей человеческой растленности свидетель – Я, как и все, с отроческих путей Начала прикровеннго владетель. И связь моя с престолом светозарным, В шагах уверенных по Царскому пути Была надежна, крепла неустанно… О, как в обычаях похвальных не расти!? Зато теперь и разум мой собрался – Вот-вот пределов жизненных коснусь, Но я, как хмеля лишнего набрался, То и гляди в «проселке» завалюсь. И, как же так? Стопы нетверды стали И сам излучинами ложными иду, Последних сил лишаюсь в грубой брани, Хотя во всем ругаю сатану. Хитро и тайно, а когда, и явно Лишает добрых мыслей «легион» И искажает душу неустанно Худая слитность мiра, где живем. И хоть покрыл меня собою черный грех, Подобно каракатице на водах, Что изрыгает черноту на всех; Я вижу яд из смертного «прихода». Могу еще разумно разобрать И рассмотреть все здраво и неспешно: Понять – кто я, чего мне достигать, Где – нахожусь и сколько падал в «бездны». Не обольщаюсь убеждениями «сна», И не пленяюсь громкими словами, Которые придумали уста, В защиту страстных, но приятных обитаний. Не утешаюсь измерением в других Пороков, ненавидимых средь жизни; Не возвышаюсь совершеннейшим из них, - Ведь их болезни и – мои отныне. Приятно ль видеть, содрогаясь в муках, Когда другому во сто крат больней? И, что порочный приобрел от слухов, Которые – порочней и страшней? И доброту - возможно ль оценить Среди «добра» и худости разврата? Слепому счастье - с видящим побыть. Злорадство зрячего – несчастная услада. Я слезы внутренние тайно проливаю. Меня считают лучшим в мiре сем. О, тяжела же похвала людская, Когда в действительности ты худ при всей красе. Уж лучше, будучи хорошим и достойным, Плохим остаться в мнениях чужих, Чем сохраняться в гробовом отстое, Среди зловония, в оправах золотых. Так убоимся ока Господина, В краях, где тает наш планетный прах; В каких бы мы ни спрятались глубинах, Раскрытость наша - в собственных умах. Земное время с Ним - не в разделеньи. Означен настоящим каждый миг. И не сокрыться явному паденью, Когда, как древо, тело отшумит. И, кто поможет в смертном беззаконьи? Где – утаимся Страшного суда, Когда в последний день Господь раскроет Огнем небесным наши города? Душе - земного - не подняться к Богу. Меня страшит расклад греховных дел. И жажда избежать живет премного. Я дни и ночи – в трепетном стыде. Быть может где-то, так же кинут в осень, Растущий у реки, густой чинар, Или сосна, гордящаяся очень, Что стать ее высокая сильна. Ручей соседний долго и упорно Доказывал ненужность их корней И, оголившись, прятались позора «Ключи» от жизни в царствии смертей. А злой ручей расшатывал опоры, К стремнине самой древо оттеснив, Губил его невидимым измором, Пока последний корень не подмыл. Ну, вот и все. Единственный поклон, В котором пронеслись все поколенья… Гигант летит в водоворот времен, С великим шумом, отданный каменьям. И в том краю, где непрестанный дождь, Где так не часто следует затишье, Он будет спать в илу, не стоя ничего уж, В каряжный пень во «сне» переродившись. И на мою измученную душу, Цветущую для Господа Царя, Напал неукротимый враг и рушит, Прижав к земле, во многом истребя. И то немногое, что все-таки осталось, Блуждает в мыслях ложных тут и там… О, если бы опять душа рождалась И я – от Господа Христа не отступал?.. Лишь Ты, мой Боже, сотворил не сущих, А в день последний и разрушенных вернешь, Чтобы в иную жизнь шагнули души Одних, и в смерть других навечно призовешь. Одним – Бог света, а другим – огонь! О, Светоносный! Все ли Тебя встретят?.. Вопрос останется до будущих времен… Пока я с Господом – душа еще воскреснет. Мой Царь Христос! В то верю, тем живу, Хотя глумятся неприязненные люди И называют меня мертвым наяву, Тайком смеются о безумном худе. Одна опора в бедствии – Господь! Прошу, не оставляй в кругу дикарном. Не дай душе измученную плоть. Не дай противному победного удара. XII Услыши, Господи, Что наперво прошу. Верни мне сызнова надежду укрепленья. В моем светильнике елейною росу Возлей, когда придет пора горенья. Чтоб обновленному мне вновь совокупиться Со светом вспыхнувшем в проснувшейся душе. Отдай душе сердечные амбиции, Чтоб я в Твое дыхание пришел. Как долго я испытывался сердцем. Как мудро Ты смирял его во мне. И скорби были наилучшим средством – За горький грех в безбожной стороне. Подобным образом приводят к обузданью Коня подросшего в послушном табуне; Когда по кручам, и в поту его гоняют, Готовя к будущей уборочной страде. От призрачных уроков, от зазнайства, От самолюбования в умах – Судьбой разбитый, часто возвращается К тому, что благочестен на словах. О, Слово, Ты и в бедах вразумленье. Мои несчастья смертным, как урок. К порочной жизни зреет отвращенье, Когда осознан жизненный исток. Когда живет мечта о постоянном, Мечта о добром пребывании души, Где нет ни гибели, ни злого, ни изъяна, Нет яда грешного, что дьявол положил. В неописуемых, в неведомых глубинах Премудрости Всевышнего – сие… Про то не ведают: ни старости седины, Ни ум дебелости на смертном острие. О, как прекрасно жизни возвращенье! Кормило мира справлено Творцом. Он движет им для нашего спасенья И исправляет, если жизнь не в Нем. Мне бедствий всяческих, в огне мiрского плена, Без Господа Христа не избежать. Я преклоняю пред Тобой колена. Пошли мне Лазаря, чтоб жар внутри унять. Чтоб он дотронулся перстом своим прохладным И увлажнил пылающий язык, Иссохший в пламени речений безталанных, И бездна - не лишила бы красы. Подай мне врачество от горестей печальных. Укрой защитной, мощною рукой И силу знамений – чудес первоначальных, Представь на мне Небесною строкой. Лишь повели и страсть в крови иссякнет, Дух легиона с тела отойдет; Свиное стадо, кое без понятий, По слову сказанному, в море упадет. И пусть несносная проказа удалится. Пусть свет проникнет в темноту сердец. Не видимым дыханием крепится Душа и тело – избранный венец. Пусть Дух разбудит умершие чувства. Да разрешатся узы языка! В Твоей купели кончатся безумства Того, кто ум неправдой зажигал. Насыть от малого умноженного хлеба. Светлее солнца в мире облистай. И морю – страшного бушующего плена Не дай над немощным рабом Твоим восстать. Безжизненного воскреси из мертвых. Меня – безплодного дыханья не лишай. И, как смоковницу, в листве шумящей гордо, Прости и до поры не иссушай. Другие полагаются на пышность, На родословный прах внутри могил, На благородство крови и «подвижность» Ничтожного помощника - бес «сил». Поставлен я один в Твоей надеже. Тебе, Единому над всем, Царю царей… Не приобрел я ни супружеское ложе, Ни милых сердцу к старости детей. Нет ни друзей, ни близких,что по крови; Одних похитила безжалостная смерть, Другие так пекутся о здоровье, Что не желают на убогого смотреть. Одно лишь было в жизни утешенье – Я находил его в сообществе мужей: Титанов духа, христоносных, совершенных, Ничем земным не связанных в душе. Я, как олень, испытуемый жаждой, Добрался водных гладей, наконец; Но и они в духовной брани каждый, Шли за Тебя, но в разности сердец. Где от любви осталось только имя. Их ревность Божия скатилась в незакон. Я вновь один, в безрадостной пустыне – Ищу прохладу, коей исключен. И, как иной, от льва в степи спасаясь, Стремится в лес – спасительный покров; Но там медведя лютого встречает, И мчится снова в городской острог. И радостно укрывшись в крепком срубе, О стену опирается рукой; Но там змея нечаянная губит… Как много мук в обители земной. Вот так и мне во множестве страданий Нет врачества от бедствий на земле И все, что ни встречаю средь исканий, Все то – болезненнее прежнего во мне. Везде ищу, никем не защищаем, Обременяемый повсюду от Тебя; Я все же взоры снова обращаю К Тебе Блаженный Истина моя! К Тебе, Отец начала Нерожденный! Христа Безсмертного в сердцах Великий Свет! Звучит во славу Бога гимн хвалебный, Во славу Сына Божьего во всех. К Тебе Премудрость, Истина и Слово! К Тебе наш Пастырь, Бог и Человек! Дух, исходящий от Отца – основа В застенках сердца, до которого притек. Великий Свет, к достойным приходящий! Творящий человека богом здесь, Даруй мне радость быть с Тобой всечасно: Теперь и в будущей, всецелостной судьбе! ...................................................... Плач о страданиях души О будущем души моей страдаю – О том, что я злосчастный претерпел. Какой же плач в мiру подобным станет, Где я бы слез в достатке взять сумел?.. И, как воспеть потерю всех потерь?.. Какую песнь прощания составлю? В неведомой слезе души моей Все горе мiра будет только каплей. И смерть детей, родителей почтенных, Отчизны гибель – все печальный сон. В живой душе не будет разлученных, Пока над всеми нами - Божий трон. Да, несомненно, человек – творенье Великого Создателя, Отца!.. От самого в утробе зарожденья, До смертного – здесь на земле – конца. И этим не кончается живое, Для тех, кто к Богу сердце устремил; И плоть, окованную духом в Божьем слове, - Несет к грядущей жизни через мiр, Который ненасытно поглощает Чужое достояние в ночи. Где дьявол, обладающий «вещами», Как шлейф по грязи, грешных волочит. Но не смутить святые: цель и смысл, Соединившего свой ум с Господней волей; Да будут зрение и слух, и сила мышц – Противоборствием слепой, сердечной боли. Ибо Христос великостью страданий Предначертал и смысл, и жизни цель, И смерть вкусив лишь у телесной грани, Вторично сретил жизнь, а вместе с ней Меня избавил смертных заточений Грядущего аидова огня, Жизнь получала новое значенье – Стать в чине ангела земного бытия. Но досточтимых для души взысканий Я не соблюл и восхожденья смысл Вдруг потерялся в приземленных знаньях И окна глаз потемкам отдались. Как много суетных на сердце попечений Блуждающего плотского ума Влекут во множество несносных лжеучений, Тем более, когда душа юна. Христос Господь не стерпит, удалится Общения с противною душой; Как много в мiре пагубы хранится – На языке с тлетворною средой. И льются кроткие, ласкающие речи, С коварным умыслом соседствуя в груди; А то и явный гнев при злобной встрече… О, сколько ссор еще у мiра впереди. О, если бы какой-нибудь затвор Иметь для глаз и уст моих несчастных, Чтоб - закрывали на животный вздор И слух, и зрение надежною печатью. И лишь полезное бы только пропускалось, Способствуя питанию души; Блаженно тело, если – упражнялось В движеньях чистых, стоящих вершин. Но грех, дарованные Богом члены, Во мне непреподобием стеснил, Одел в железа грозные колена И руки смертным жалом заострил. Какой же это правит мной закон? И от чего я – узником у плоти? Как легкий дух вошел в телесный дом? А может - тело примесью, напротив?.. Не весь я чистая природа – ум не весь Составлен из того и из другого, И худшее, конечно, это персть, А потому - взаимные уколы. Я – образ Божий – вовлечен в греховность, А если и противлюсь ей в трудах Тех не пройти, деля Богоподобность, И, помощь Неба забывая в снах. Все худшее во мне затор для духа, То – порожденье двойственным умом: Ума, что свет несет от Господа Иисуса, И плотский ум, живущий пёсьим днем. Один надежду жизни полагает В дыханьях Божьих, празднуя лишь в Нем, Считая здешнее случайными дымами, И тесным следует сегодняшним путем. Другой увеселен, сварлив и темен – По срамоте своих животных дел, В обманах, пиршествах, соблазнах неуемен И забавляется, губя себя всем тем. Борьбу их видя, Дух крепкаго Бога Снисшел с небес, врачуя плоть и ум; Восстания и страсти в черных водах, Уже не смели рвать сердечных струн. Но плоть и после этого в бореньях, Хотя и нерешительных подчас; И ум – то в битвах за свое спасенье, А то – в земное сваливает нас. Желая лучшего, мой ум вершит дурное, Что ненавидит – склонен охранять; Оплакивая рабские устои, Ум сетует – не в силах их отъять. И сила первородных заблуждений Пылает радостью в пиющих нашу кровь, И множит пагубное, древнее вкушенье, Всезаражающего, дьявольского рой. И посему я плачу, умоляя, Царя Владыку в истинном суде; Пусть тело душу не обременяет И не влачит одеждой по земле. Молю в том слезно…Боже, подчини Все приземленное окриленному духу! И грех, как воск от пламени свечи, Истает пусть и не возглавит муку. И, умоляя в том, готовлю к обузданью, Как зверя вероломного - гну тело, Без сна, в молитвах у сердечной грани, Мощу преграды смертоносным стрелам. Перед Владыкой сокрушенные колена И токи слез – единственно к Нему, Ношу печальную одежду, меру ж плену Лишь в черном одеянии приму. Иным, как воздух тленные забавы, Пиры, собранья, множество утех, Супружество, богатство, сладость славы – Цветущий рай, погибельный для тех, Кто вычеркнул остатки разуменья, Забыв многообразие ума, В речах хвалебных, в сумасшедших пеньях Шумит многоголосая «тюрьма». Я умер, для придуманной сей жизни, Едва дыханье в ней перевожу; Вдали от городов, людей, их «миссий» - В пещере неухоженной дрожу. В одном хитоне, без огня, босой, Питаясь лишь надеждой подаянья, Я в поношенье, жутко недостойном, Живу, что хуже всякого изгнанья. Как много способов для врачеванья плоти. Вот шесть из них, что я употребил, И вместе с теми, кто на должной ноте, Исполнив долг, в Господнее входил… Вот воздыханья оковавших в железа Свои тела, желая узы чреву, Другие, стягивая туго пояса, Предпочитая слезы с пеплом – хлебу. Иные, занесенные снегами, Подобно заскорузлым деревам – Ночами долгими, пытаемые днями, Стоят не здесь, а у Владыки – там… Иной замкнул уста, но, чтоб надежней – Не осквернять ни рта, ни языка – Ременную узду пошил из кожи, Чтоб стягивать безбожное пока. И ослабляя лишь для песнопений Уста, что славят снизошедший Дух; К необходимому стремятся слух и зренье В одушевленный, в «гуслях» сердца, стук. А кто и с верой, освятив главу, Ради Христа и святости обета, Блюдет от острижения саму – Сокровищницу мысленного света. Другой, ресницами «зачеркивая» очи, Уходит от соблазнов мишуры, В полнейшем безразличьи к слухам склочным – Срубает жало смертной стороны. Уже седины служат мне пособьем В борьбе с коварным скопищем страстей, Их скорби, треволнения бесовьи Все лучшее сжигают до костей. Все потому, что плоть – земного града, Не повинуется внушеньям легких сфер И не смиряется ни болями, ни гладом – Плюет на время, смертное для всех. Всегда без глаз, дорогой против жизни, Спешит бездушное с ухоженных равнин, Как механизм, привязанный к пружине, Как «легион» в исканиях стремнин. Труды, Страх Божий, высшие методы – Недолго укрепляются в сердцах, Прямится гибкое растенье садоводом, Кривится вновь в безформенных местах. О, жалкие заложники кончины, Род смертных данников, снедаемых грехом, Совместно с бесами, безразумно влачим мы Издерганное тело «знатоков». Безбоязно, присвоив жизни семя, Ненужным сделали Божественный закон; А ведь на каменных скрижалях – вразумленье, Бог начертал в сердцах нам, как перстом. Наш грех и есть во всем противоборство, С рожденья – начинания во лжи; Христос избавил нас страстей и всеуродства, Страданья крестные во благо положив. Ведь Он не плоть, воспринятую Им, Отдал в закланье тупости бездарной; Он черный грех навечно пригвоздил К кресту победному над царством велиара. Чтоб мы, воспрянув, из безжизненного гроба, И, возгордившись силою креста, Во всем небесного приблизились, подобно, И славой горнею исполнились сердца. Безчисленны дары Творца вселенной, Рожденным на земле – не перечесть: Ни их величия, ни справедливой смены – Скудна, зависима привязанная речь. И лишь немногие своим духовным взором Пронзают вещества глубокий мрак И, управляемые Божьим мудрым словом, Несут любовь и чистоту тех благ. Исполненный к земным благоволенья, Христос сподобил преимущества меня; Я был для матери, как дар, до дня рожденья, Молилось сердце, душу мне храня. И, кроме сына, ничего дороже Не оказалось у родителей моих, Когда они, подаренное, Божье, Вернули даром в званиях простых. Виденьями ночными окружая, Бог целомудрием мне сердце напитал; Внимайте, богомудрые, вкушая, Замкните слух, кто совесть потерял. И так, я был в отрочестве убогом, Когда и ум податлив, словно воск, И принимает очертания любого, Кто б ни ступил на нравственный помост. Хвала родителям, что не дали в ту пору, Укорениться навыкам худым, И стали добродетели опорой У врат сердечных, праведной среды. И был пример пред юными очами, Благочестивой ревности урок, Когда и счастье, и здоровье отражали, Единственно Господнего приток. Предметом удивления в округе Текла неспешная родительская жизнь. По достохвальным нравам, среди муки, Они в мiру достойными звались. Отец, когда-то, был далек от веры И стада Божьего в душе не признавал, Но постепенно, побеждая тело, Соделался Небесного начал. И из овцы престижнейшего стада – Стал пастырем предельных величин, Затмив трудами самых благонравных, Хоть поздно к жатве Божьей приступил. Скажу о матери – святое насажденье Ветвей благочестивых и корней – Ничем не уступала женам прежним, Царя Христа принявшим в злой стране. Совсем немногим мать с отцом дышали, Идя по жизни, забывая плоть; Необходимое и нужное вкушая, Благодаря, что в сердце был Господь. И мой сердечный дух хранил подобье, Как – тот в сосуде, сседшийся творог, И мысль горе, в потоке сродной крови, Была желанней всех земных дорог. Однажды в сновидении глубоком Явились мне две девы равных лет – В одеждах белых, в красоте высокой, Превыше всех уборов на земле. И ни одно искусственное свойство Не жгло обозначеньем их тела, Всем тем, что в мiре удовольствий, Придумано, чтоб пагуба жила. Не украшали их: ни золото с дарами, Не облегал – тончайший шелк и лён, Не наделялось лишними чертами И без того прекрасное во всем. Была светла их верхняя одежда, Спускающаяся до самых пят, И пояс, стать, подчеркивая нежно, Лежал естественно, как Божия печать. Они стояли, взорами поникнув, Храня красоты в дымке покрывал; Едва заметные и нежные ланиты Стыдливости румянец украшал. Уста их, заключенные молчаньем, Подобно розе в капельках росы, Блистали, окропленные сияньем, Неведомой доселе светлоты. Я с удовольствием смотрел, дышать не смея, Из ночи земнородного бытья, За то они – Небесного владенья – Как сына милого восприняли меня. И я спросил приблизившихся женщин: «Кто вы такие и откуда здесь?..» - «Запомни нас в мiру своем предтечном И постарайся мiру предпочесть. Мы окруженье – свет Царя Христа, Небесных девственников – жизнь и услажденье; Одна из нас зовется Чистота, Другая – Целомудрия цветенье. Так будь же, сын, само благоразумье, С сердцами нашими свой ум соедини, И свой светильник к нашим – без раздумий, По мере сил земных, всегда тяни. Чтобы тебя в эфирном просветленье, Сквозь безпредельность радужных высот, Мы понести могли от мiра тленья К Безсмертной Троице всему и вся оплот…» Сказав сие, они уже летели, Я взором их в эфире провожал, С любовью к девственности, сердцем пламенея, Я пробудился и, с тех пор, теперь дышал. И там, где ум опережал любовь, Где мысли, как бездомные, метались, То доброй жизнь, представя, то – худой, Слова тех дев в душе возобновлялись. Молниеносна и невидима искра, Но если в недрах стога – зародилась, Бушует пламя всеохватного костра… Виденье ночи той во многом отразилось. Я стал искать и вскорости – нашел Людей духовных и благочестивых; От мiра перстнаго, от умственных трущоб, Господь Христос давно освободил их. Как и они, избегнув брачных уз, Я возлюбил избранников надежды, Чтобы без лишних, суетных обуз, Пройти и знать, что Богом не отвержен. И иго тяжкого супружества отринув, Живя всем сердцем близостью Христа, Я на земле высокий жребий принял – Извечно юного, как ангел, существа. Таков и Светлый Величайший Бог, В неописуемом Всежизненному внемлют, Вблизи престола высшего Его Достойные все Боже приемлют. То светоносцы первых Света линий – Лучей Чистаго Бога высших сил… И свет летит, подхваченный святыми, До самых дальних, грешных «палестин». А тех, готовых сеять только в плоть, Совокупленных из души и тела, Лишь на земле Господь не обойдет Своею милостью – до смертного предела. Но Бог Христос принес нам лучший жребий, И от обманчивого мiра отделил: От плотских вожделений и отребья Безсмертных к высшей жизни устремил. Вкусив плоды сердечного стоянья, Пред Божьим ликом, в чистоте любви, Как можно после сладкого питанья Близ горькой снеди взгляд остановить? С тех пор, ни пиршества меня не привлекали, Ни пагуба приятностей срамных; Хотя дни юности заманчиво сверкали В одеждах и прическах золотых. Но неприязненного тела воскипанье, Смех невоздержанный, поток пустых речей, Смертельный грех – душе напоминали О мраке у безжизненных ночей. Другим – я уступил: стремнины, горы, Желудки бесконечных табунов, Голодных псов бесчисленные своры, Утехи мiра горестных сынов. Отринув вся, одно оставлю иго, Пусть строгое, но сладостное тем, Что к высшей славе душу возродило, То – целомудрие, одежда во Христе. О, Троица Живоначальная Святая! Единственно надежные весы. Жизнь нашу шаткую, во здравии питая, Не дай, чтобы надежду рвали псы. И в красках черных жизненный корабль, Да не окажется в шторма близ острых скал, Не попусти близ пристани быть слабым, Не дай мне, Господи, погибельный финал. А именно таков звериный план – Во всем завистливого змея – велиара: Мертвить, поганить человечий стан, Лишать земное истинного дара. И так, как сам – низвержен с Неба в тлен, Злосчастный не даст к Свету устремленья; Свою гордыню, свой ужасный плен – Расставит всюду на путях прозренья. За то, что возжелал Благого честь, И первой красоты в сиянье славы, Денница – ангел тьмой ужасной весь Облекся и соделался лукавым. И этот ум превратный сохранил Двоякий образ той коварной сети: Тьмой глубочайшей враг близ сердца был, Но, чтоб войти, он становился «светел». Порок открытый – многим ненавистен, Он избегаем даже в злых кругах; Вот потому-то «светел» дьявол в жизни, Встречая нас с «улыбкой» на устах. Хвалю того, кто здрав и осторожен, Кто мудрыми очами видит суть, И обличает воинство порожних, Зовущих мiр к постылому свернуть. О, Боже мой, Всесильный Милосердный! Главу мою седую соблюди, И в старости безсильной и согбенной На помощь в трудностях нечаянных приди. И, как когда-то, Благодатный Боже, Веди к благим надеждам, мимо мук, От совершенства к совершенству множа, Во мне Свой свет таинственных наук. Из неприязненных, мучительных забот, Спутиводи во Царствие причалить. О, благотишье, свет… да - славен Тот, Чье Имя мы во мраке повторяли! ...................................................... Жалобные страдания Под гнетом приземленного закона Я много раз в молитвах воздыхал. И Богу Сыну жалобное слово Болезнующим сердцем посылал. Ибо и царь иной великодушно Выслушивает горести раба, И дерзкий сын бывает безоружен Перед отцом, желающим добра. Как не желать для сердца облегченья, Когда отрыгнута егошная болезнь. Пошли мне, Господи, объятья снисхожденья, Чтобы и дальше тягости понесть. Но для чего все беды, испытанья, Ты мне, Прекроткий, свыше назначал - С тех пор, как я во здешнее изгнанье Из чрева материнского испал? И если Ты не взял меня в утробе, Сподобив матерь – Землю увидать, Скажи, мой Царь, зачем я столько горя Принял, что сердцу трудно передать? Страх пережитого на море и на суше, Мечи врагов, предательство друзей… О, скольких, ядом переполненных, я слушал - От ртов базарных до чужих вождей. Кто явно осыпал меня, кто тайно, - Противными словами – хуже стрел. И наполнялось небо не случайно Дождями каменными, чувствуя предел. Кто может описать сие подробно? Не мне сверкать красою Божьих слов, Скорбя, и, сетуя, вблизи земного гроба В одном признаюсь - я терпеть готов. И пусть, как льва, псы злые обступили, Наскакивая, лая без конца; Все преимущества, имея перед ними, Я не направлю в бездну паруса. Быть может кто-то, пересказывая скорби, Составит песню в сладкозвучье струн И диокесарийского Григория Помянет, развалившись на пиру. Сверх ожидания Ты многим посылаешь: Богатство многотрудное без дел, Иным детей здоровьем облекаешь, Иных – великолепьем душ и тел. Моя же слава – в горестных скорбях, Все стрелы горькие Ты истощил на мне; Из сладостной Руки я восприял, Как новый Иов страдания во тьме. О, если б знать подобную причину И – осмысленье выпавших невзгод… Но Ты о, Блаже, словно в битве кинул Меня, как стойкого и сильного, вперед. Но слава с подвигом в той сече не видна, Не так весома скорбь на пьедестале. Мой грех, как бесконечная руда, Так просто в этой жизни - не растает. Хотел бы знать, что более грешно, Из всех, Тобой допущенных, баталий; Я всем открою, что заключено В уме моем и, что его питает. Тебя я, Господи, единственно соделал Безсменным жребием высокого ума, И разум мой все низменное свергнул В пучину моря – словно во гроба. А слово мудрое, Божественных писаний Вело к тому, чтоб мiр сей превзойти; И на крылах златых, в великой славе К небесным далям душу понести. Одновременно это возбуждало Противнейшую зависть у врагов, Что неизбежно в горестях пугало, Запутав в бедах, более того. Твоя, мой Царь, восторженная слава, Ни в чем непревзойденной высоты, Меня на землю мигом опускала, Когда гордыня ладила мосты. И да напишут будущим родам, Сие услышанное, кто б они ни были: Цари, народы, знавшие всегда, Моих друзей и тех, что мне грозили. Не отказался я святейшего престола, Что мне отец любезно завещал; Почтенный пастырь Божьего закона Нуждался в помощи моей – я это знал. И старческой руке, придя на помощь, Я уступил молениям отца, Хотя душой предчувствовал всю сложность, Духовный сан – не чествовал родства. Но, в то тяжелое, решающее время, Хранитель жизни пользу предписал – Моим трудам, среди пороков терний, Где дух великого народа погибал. И я покинул благостную ниву, Как капля малая притек в безбожный край, И Ты, мой Бог, безводную пустыню В сердцах людей перевоссоздал в рай. Потом опять угодность возвращенья Коснулись немощи уставшего ума, Погрязшего в болезненных мученьях Забот земных, в чем вера не нужна. И мне опять обидное платили - Не шли душевные страдания в зачет, Высокомерным, гордым окрестили – Судил богобоязненный народ. Что значит – пастыря любимого лишиться: В тревоге все – от верха до низов… Как скоро жажда даром насладиться Вертает все звериное, как – зов. Там неприязнь становится желанна, В ночных мечтаньях сердце теребя, Любовь цветет «палитрою» бедлама… Какой же смерть прибудет для меня? А посему, я преклоняю выю Под руку крепкую Твою в иных мирах, И узником иду, готовым к дыбе. Какая польза для души в земных правах? Влеки меня теперь куда угодно, Желанный сердцу, Благостный Христос! Я, как пророк, в китово чрево отдан, Но лишь к Тебе душою всей прирос. Тебе остаток жизни посвящаю, Так для чего же уязвляешь в нем? Прошу, едва переводя дыханье, Умилосердись над Своим рабом. Ведь умер Ты не за одних лишь добрых, В наш мiр пришел и Бог, и Человек – Неизреченным чудом высшей крови Ты в нас и счастием, и жизнею потек. Ужель напрасно по земле хожу, Во множестве скорбей, лишаясь сил; Я во грехах погрязший, но – прошу, Причти к худым, которых Ты воздвигл. Три мытаря прославлены в писаньях: Матфей великий, в – храме, и – Закхей; Христос, мой Боже, в тяжких испытаньях Меня четвертым сопричти в грехе. Расслабленных в тех книгах – тоже трое: С одром и при источнике – мужи, Коснувшись женщины, Ты жизнь ей перестроил, Меня четвертым ко счастливым сопричти. Твой свет три мертвых снова увидали, Который Ты из милости явил: Дочь князя, сын вдовицы, Лазарь – встали, Меня четвертым, Боже, оживи. Подай мне, Блаже, врачество от боли, Томящей и уродующей жизнь, Не здешнюю, а в будущих устоях, Где устремляет слава Твоя ввысь. А – здесь, когда я буду в прошлом, И разрешусь от жизни скорбной сей, Подай всем людям, Преблаженный Боже, Во дни их пастыря, достойного во всем. Чтоб не иметь ему моих страданий, Мешающих спасительным делам; И пусть борьба со злом ему не станет Печалить душу, где бы – ни была. ...................................................... О суетности и неверности жизни и об общем всем конце Желал бы стать я птицей легкокрылой, Как ласточка иль голубь в небесах; От жизни человеческой, постылой Лететь бы, как на Божьих парусах. Или в какой-нибудь пустыне поселиться, В одном убежище жить – вместе со зверьем, И верностью их дикой насладиться - Она превыше той, где мы живем. И там – без слез, без страха наказаний, Без унизительных и суетных забот: В одном преобладать перед зверями – Свободой выбора ума, что нас ведет. В краях спокойствия и миросозерцанья Я собирал бы свет в лучах ума, И с высоты Господнего страданья Для всех живущих в Боге – выступал. О, человеки – смертные созданья, Сплетенной влаги, всех – водоворот, Играя смертью, в суетном блуждая, Когда же вы проснетесь от «красот»? Которые, совокупляя, множа, Предоставляет безпросветный ум, И, делая игралищем вас ложным, Во сновиденья манит наяву. Смотри ж, безцельный, и умом взлетай Превыше всех, как восходил и я. Сподобит Бог – подаст величье тайн Вреда и пользы в недрах бытия. О, сколь вас было много – свежих, сильных; Имеющих послушные тела, И сил, казалось, что – преизобильных, Но выше всех – взлетание ума. Один был, словно цвет весны – прекрасен, Другой – друзей величье составлял; Тот - славен подвигами, тот – ужасен, Когда в крови на публике блистал. Иным в роскошных пиршествах бы слиться; Приносит чреву дань размах стихий, Таинственным дыханием хранится - Земля, моря и воздух в том пути. Но, где теперь их мощь, что в мышцах дулась?.. Покрыт морщинами герой и скован стан, Приходит старость – красота свернулась, Как ярмарочный, пьяный балаган. И где жила надменная ученость – Фамильный склеп с могильною плитой, В гробницах пышных «думы» облачены И - «благородство» крови их пустой. И уст уж нет, которые твердили Царей, князей, вельможных имена; Безмерные богатства их родили, А – смерть, как дань, законно забрала. Раз нет ума, то нет и приращенья По истине единственных богатств, Их «правосудие» достойно восхищенья, Но лишь в судах безбожных государств. Одетые в багряные одежды, В коронах, в окружении шутов, Надменный ум, безсмертьем их утешив, Родное Небо ставит ни во что. Все это ныне, а в прошедшем – прах: Рабы и рыцари, вожди и окруженье; Для всех один раскинувшийся мрак, Одна «обитель» - в тесном подземелье. И преимущество одно у горделивых – Погромче плач, да попышней гробница, Да надпись, что на камне сиротливом, Подольше у надгробья сохранится. Когда угасло чрево, словно печь, Есть равный жребий всякому из смертных: Скелет, что жалкой хрупкостью отмечен, Да голый череп, что во мрак отвергнут. Не только бедность – кончилась и пышность, Не безпокоят: труд, болезни, злость И сумасбродство больше не припишет Желанье большего у наглого насквозь. Все умерло и все заключено С усопшим вместе – до времен Суда, Пока отсюда не отправятся в ином, Воскресшем качестве все грешные туда. Все – зря, послушайтесь советов, дети. Поверьте, что могу вас так назвать, Поскольку дольше вас на этом свете Дышу, чтобы действительно познать. Отринув мIр, и все мятущееся в нем, Все, чем прельщает хищник - царь наземный, Глядите, как закрыв своим ключом, Он собственность чужую делит с верным. Вредитель жизни, «человек» - убийца, «Дарует» славу, знатность рода, власть, Богатство, счастье кровопийцев, Чтоб тело лишь мгновенье жило всласть. Бежите ж, по возможности скорее, Душою на Небо, в неизреченный свет. Святая Троица вас сирых отогреет, В лучах сияющих красот, что краше нет. И пусть другие падают, как в бездну, Подобно шахматным фигурам на доске, Пусть друг за друга держатся, за стенку – Густая тьма закроет очи всех. ...................................................... Плач о собственных бедствиях и молитва ко Христу о прекращении жизни Любезная земля и тайна – море, Отчизна и чужбина дней моих, И юность, и седины на заходе, Неповторимой жизни краткий миг. И речи вольные, в чем труд напрасный нес я, И речи, что родил пресветлый дух, И грады, и пустынные утесы – Пути, пути… к Христову Божеству! Но почему на тех стремительных дорогах Катилась скорбь настойчиво за мной? Как в многотрудных жизненных протоках Мне утвердиться легкою стопой? Как избежать секущих душу бедствий, Стремящихся усиливать размах? Избави, Господи, от них, как от болезней, Да не сведет то бремя мук с ума. Ты научи меня, Сама Премудрость, Поведай,… Отчего в трудах Благочестивые, превозмогая скудость, А погибающие – в безпробудных снах? Быть может мне за грех те наказанья, Похожие на страшные угли, В которых шлаков жизненных сжиганье, Рожденью злата уподоблены?! Или меня, как своего борца, Обильно умастив елеем, В предверии победного венца, Ты ставишь обнаженным перед зверем. Чтобы потом – прославить, наградить, Как несгибаемого, нового Иова; Весь мир, мой Царь, Тобой Одним стоит, Лишь Ты единственное жизненное Слово. И только отблеск Твоего закона Доходит до земного бытия, До нас, покрытым брением зловонным, С глазами близорукого жулья. Но я Твой раб, скорбями утружденный, Едва дыханье здесь перевожу; Для горьких бедствий на земле рожденный, Друзей и недругов уколы выношу. И плачу, что грызет меня чрезмерно, Душевного страдания приток, И, припадая ко Твоим коленам, Молю! Спаси меня, Живительный Христос. Подай мне мертвому желанную кончину И возведи к легчайшей жизни той, Ради которой горести, кручины - Переносились терпеливо мной. И путника к Небесному чертогу, В объятьях ликов ангельских приблизь, Где в славе величайшей и премногой Три Света во Единое слились! ...................................................... Вопросы и ответы к самому себе Где речи крылатые? – В воздухе… Где юности цвет мой? – Погиб. Где слава, распятая гордостью? Сокрылась в незримой дали… Где членов завидная крепость? Болезнею сокрушена. А где же - все, что имелось: Богатство, гербы, имена? Иное взял Бог во спасенье, Наследное зависть сгребла И в руки коварных злодеев – До времени передала. И мать, и отец – уж в могиле, И край мой родимый - не тот; Погибельной тьмой накатили Лавины сердечных широт. Отброшенный в глушь, на чужбину, К досаде бесовскому злу, Я старостью дряхлой разбитый, Как странник по жизни иду. Где нет ни престола, ни града – Не нажил детей по крови, Лишь дарят духовные чада Счастливое бремя любви. Забочусь о них каждодневно, Взбивая дорожную пыль, И вновь возвращаюсь к посевам Духовных, безкрайних равнин. И так - день за днем, ждя раздела, Скитаюсь без жизненных средств… Где сброшу с себя это тело? Где встречу мiрского конец? Какая земля и могила Укроют меня в свою тьму? И кто после жизни постылой Перстами закроет «тюрьму»? И будет ли то благочестный Подвижник – воитель Христов, Иль злом сатанинским замешанный?.. Все сгинет в объятьях ветров. И лишь малодушный не сможет Оставить себя, как – навоз, И – «где после смерти – положат?» - Измучает душу вопрос. Как будто имеет значенье, Где быть бездыханным мощам: Залитым проселочным бреньем, Иль пасть, как добыча, зверям. А если без гроба, никчемным – Забросит судьба умирать? Иль – в пепел, огнем обращенным, Заставит с дождями стекать?.. Посмертное совокупленье - С какою угодно средой – Не вычеркнет Божии члены, Сеченные высшей страдой. Напротив того, день последний – Мгновенно, законом Творца, Сберет всех из праха во свете На Страшном Суде у Отца. И в этом одном – мои слезы, Единственно правильный страх; Я словно уже уничтожен В тех безднах, где огнь и мрак. Но теплится Божья надежда, Хранящая Истины свет, Где я награжден и утешен, Где Царь мой и – я во Христе! ...................................................... Молитва ко Христу Для бедственной и трагедийной жизни Я умер, сокрушив сердечный плен, И мне – без разницы, пакующие мысли, На сценах, в пьесах, в пустоте арен. Где никогда не будет постоянства – Подобья безконечной жизни той, Которая назначена скитальцам, Подъявшим, Христе Боже, подвиг Твой. Всем тем, кому любезна здешность, Пусть остаются с нею в тех местах, Пусть веселятся – я же грешный С великой радостью узрю Царя Христа. Объятый страхом, я едва осмелюсь Сказать Тебе, Блаженный, нечто то, О чем в молитвах даже не посмею, Приблизив тело к радости святой. Я повергаю пред Тобой его – Расслабленное, в муках, чуть живое, Творенье рук Твоих… Воззри, я изнемог! Приди ко мне и выведи из боя. Пока конец мне худший не приспел, Пока все муки только Тебя ради; К чему еще страдания удел И очищения в непроходимом смраде? Я среди бедствий в том мiру погиб, Но гибну, дух Тебе передавая, Ты был и будешь в сердце лишь Один, Мой Бог Христе, отсекший злостраданья. ...................................................... Сон о храме Анастасии Сладким сном покоился мой ум, После дня забот и треволнений, Открывая светлую страну, В недрах ночи подарив виденье. Та, к кому стремились мысли дня, Предо мной предстал, как Мессия, Узы разрешающая снять, Путеводная звезда – Анастасия! И с тех пор ее высоким словом Возрождался греков падший дух; Час возврата храма и престола Ждал моих трудолюбивых рук. То, что некогда ютилось у подножья, Храм святого имени вознес И вошел мечом в страну безбожья, Где терзал сердца рогатый пес. Снилось мне, как с высоты престола – Кафедры святейшей – я озрил Взглядом робкого послушника простого Многолюдье православных сил. С двух сторон, среди духовных братий Всё – пресвиторы в почтенных возрастах, Диаконы в пресветлых одеяньях Ниже предстояли во вратах. Окружающий вождей Христова стада, Плыл народ к предверью Трех Светов - Жался чрезвычайно у ограды И тянулся к дару Божьих слов. Наполнялись улицы шагами, С пестрых торжищ поспешали все; Девы с благонравными женами С крыш высоких слушали в том сне. Но народ, желающий услышать Слово из моих незримых уст, Разделился, словно силой свыше, На простых и мудрствующих тут. Требовали – низкие - ученья Из, доступных «разуменью», тем; Мысль без Бога чает приземленья. Где уж простираться ей горе?! «Мудрые» желали же сначала Глубоко исследовать мой ум… Обе мудрости: свою и, что звучала, Доказать, по сути, как – «одну». Противоположные желанья Будто волны поднимали вой, С двух сторон – сплошные восклицанья На, во всем обратный, голос мой. Звучный, пламенеющего духа, Он громил противников, как меч; Красотой, являясь над разрухой, Чтобы Троицей Единочтимой течь. Как различно было восприятье В том, моих порывистых речей: Похвала одних, восторг средь братий, Изумление всему других людей. Возражения иных включались гласно, И, подобно волнам и ветрам, Если зарождались и не гасли – Все в сердцах крушили пополам. Но мое речение являло Всем неугасимый Божий свет, Никого в мiру не удаляло – Ни гонимых, ни гонителей при тех. Наших, пришлых, близких ли, далеких, Отвлеченных буквенных основ, Или в идольском, безсилия прологе, Все, как грозди, зрели в свете том. Как лоза, под теплыми лучами Виноград стремится наполнять, Внутреннее перевоплощая, Чтоб ему вином причастья стать. Так и здесь – я наблюдал рожденье В жизнь, до селе скрытую внутри; Свет Небесный правил поврежденья – Наполнялись люди в храмах им. Таково было мое виденье. Петушиный голос схитил сон И Анастасия в том владенье Скрылась в сердце призрачным огнем. Вновь хозяйкой приходила плоть, Да сопутница – бездейственная старость; Где Ты, Троица моя? Утиши скорбь. Посмотри, что с нами всеми сталось. Что ты сделала со мною, зависть? Многое отняв, и, сокрушив, Как же долго в сердце ты питалась, Жизнь безвестную пытаясь задушить. Город царственный! Как многим ты гордился. Зодчество – одно из тех мерил. Храмы те, в которых я трудился, Ты теперь другому подарил. Храм Апостолов, где стены разделили Внутреннее символом Креста. Новый Вифлеем Анастасии! – Скорбь и сожаленье навсегда. Множество я претерпел напастей: От врагов, но горше - от друзей, Что всего обидней и ужасней, - И от пастырей «томящихся» во зле. Всё вплотную: боль, болезни, старость И согбенность, словно эпилог; Все бы ничего, да только зависть – Ото всюду гонит, будто волк. Скорбь и слезы стали постоянны, Я сегодня большим удручен; Так не плакал и народ в изгнаньи, Проклинавший ассирийский плен. Не рыдал так в древности Иаков О похищенном одном из сыновей. Так не сокрушался лев косматый, Глядя на растерзанных детей. И пастух не так скорбит о стаде, Птица – о покинутом гнезде, И полип, оторванный, не станет Устремляться к прежнему в воде. Как я сетую о несравненном плоде, Искренних во всем моих трудов, О новоустроенном, как лодья, Храме, где заведует другой. Если мое сердце позабудет О тебе, Анастасия, и уснет – Пусть тогда Христос меня забудет И язык к гортани мой прильпнет. Да живет и помнится былое, Как я часто, без великих жертв И без трапезы, в слезах у аналоя, Образ твой дарил, как Божий свет. И тобой хранилась передача. С Богом прибывающих вдали, Создавая храм в сердечном плаче, Скольких мне очистить помогли: Девственников, сирот, песнопевцев, Немощных, бездомных и вдовиц, И окрестных, и переселенцев… Как забыть, что плавилось в любви?! Лад и сладость крепищам хранилищ! Старость старчеством в душе перепитав, Если стук в сердцах меня хранит еще – Благодарственное Троице воздам! Ибо сердце, многим увлеченно, Носится в потоке грешных дел; Легкомыслие, да будь же обличенным Пред глазами и за «ширмой» тел. Троица, Ты жизни начинанье, Я желал бы только одного, Только Твоего в сердечном знанье – Для новосажденных в храме том. Мой привет прощальный, да примите, Помогавшие в страданиях, цари; Запад и Восток – в войне простите, Иереи, - губящие дни. И тебе привет, «скала» - гордыня, И тебе великий город в толще стен; Выше вашего пространного отныне Слава, невстающего с колен. Троица, возлюбленная мною, О своем спасении молю, Дабы видеть пред Твоей звездою – Свет – Анастасию – песнь мою. Где предел положен будет плачу, - Воздыханьям к храму и – святой; И разлука-зависть не назначит Мне скитания с иконою одной. ...................................................... На безмолвие во время поста Язык, любезный всем, умолкни же теперь; А ты, перо мое, пиши слова безмолвья, Когда сердечное откроется, как дверь, Глазам рассказывай, что омывалось кровью. Чтоб, принося таинственную жертву Страданьям человеческим Христа, Мне самому для жизни умереть бы, Недаром плоть мою Господь постом связал. Смысл Божьего очищенным дается, - Гласит закон Безсмертного Царя; Течет душа к просторам первородства, Рождаясь заново в проулках бытия. И первое, что сделал я в пустыне, От мiроуправления вдали, Свой ум, в неколебимости воздвигнув, Покровом сетованья душу одарил. Всего себя собрав, не половиня, И, опрокинув мысленную власть, Я правила святых мужей воспринял, Замкнув уста, чтоб силу слову дать. Кто против многих выстоял с оружьем, Тот с легкостью закончит малый бой; Кто стрелы в цель далекую положит – Не промахнется в близости с собой. И капитан, моря переплывавший, Не убоится близкого пути; Всегда великое диктует мiру важность И малому тот край – не охватить. Поэтому, храня обет молчанья, Всю силу слова «пленником» связав, - Надеялся, что тайные печати, Для лишнего не вскроют мне уста. Нет пагубы сильнее для людей, Чем их язык, приученный болтаться, - Как конь, вперед стремящийся везде, Как меч войны, всегда готовый драться. Иной все видит, меряя пространство, Рукой опершись о ближайший кол; Не обходить ногам земные царства, Им прилепиться б где-нибудь, в одном. В борьбе с трудом проводит жизнь убийца, Трепещет страстного в себе прелюбодей, Спешит богатство, как вода пролиться, Вору всего страшнее ясный день. Над бездной путь, разбойники, корабль, Судьбой обиженный, голодный человек, Который завистью давно купца ограбил… Как безпокоен златолюбца век! Во всем препоны – и благим, и злобным; Не без труда их тайное и быт, Но – вот язык, спешащего за словом, Не удержать, коль – Господом забыт. И, кто стрелок, стрелы немилосердной? Уже изогнут, спрятавшийся лук, И, не щадя натянутые нервы, Взрывает мысль тугую тетиву. Стрела, пронзающая болью все живое, И злых, и добрых, трусов и лихих, Повсюду цель - для острия находит… А сколько неродившихся от них?.. И тот, кто сдержан, мудрым наречется, Коли возьмет язык под свой контроль; Смеются лицедеи, где придется, - Воруют у людей духовный строй. Срамной для вида только позволяет Метать в себя обидные слова, На самом деле – похоть заслоняет То место, где убьет его «стрела». Обречена духовная держава, Питаемая желчною струей, И уши «пьют» жестокую отраву, Даруемую внутренней войной. Нередко злоумышленник радушен, Устами посылая свой привет; За словом ласковым скрывается бездушность С невидимым убийцей во главе. И, кто исчислит ложь и огорченья, Срамного, порожденье языка? В одну минуту и без напряженья Он целый город в смуту увлекал. Заставил враждовать царя с народом, Владетельного с подданным стравил; Как искра, зажигающая сходу, Он сердце многих в пламени сгубил. Людей по жизни следующих вместе: Друзей, супругов, сыновей, отцов – Легко вооружает и безчестит, Уничтожая в склоках ладный кров. Во гнев впадает искренний и добрый, Злой надевает маску доброты; Язык – переиначить – мастер скорый. Кто переможет слово клеветы?.. Как мал язык, но нет его заглавней, О, если бы он тотчас омертвел! У злых, у неразумных и бездарных, У тех, в ком образ Божий оскудел. Но ищет зло таинственные снеди, - Сотаинников жертвы во Христе; И враг нацелен – святость одолеть бы, Тогда и зло усилится везде. Беги строка, звени благоголосьем Господней славы, сотканной во мне! Пою Творцу, земную суть отбросив, Я орган Божий в трепетном стыде, Который песнопения шлифует. Не Трою воспевает, не руно, Не минотавра – голову свиную И не Геракла подвигов звено. К чему хвала сверканью самоцветов, - Голубизне распластанных морей, Земле обширной, водами одетой; Никчемна слава в царствии смертей, Где бряцает изнеженная лира, Страстей неистовство связав с движеньем звезд; Латая «красоту» гнилого мiра, Обманутая молодость поет. Печатью – НЕТ! – тупое озаглавлю, Рассыпется гранитное, как прах, Я Бога Величайшего прославлю, Высокочтиму Троицу в веках, Сияние Пресветлого Единства. Пою Необозримому ту песнь; Душа, как белоснежная страница, Стремится малое Великому донесть. Путь ангелов небесных воспеваю, О том, как Богу, в горних предстоя, Они попеременно возглашают В высоких песнях о Его краях. Я воспеваю стройность того мира, Гораздо совершенную, чем здесь; Там устремленность вечная к едину Не остановит ангельскую песнь. Пою незабываемую славу Христа страданий, коими Он вскрыл, Все смертное, телесного отраву, И с Небом человека обожил. Свою причастность Небу – воспеваю, Смешение Небесного с земным; Пою, неизъяснимое пытаясь, Прославить чувствами, которые даны. Закон Творца для мiра воспеваю, Чтоб сердце каждый смертный соблюдал; Бегите прочь, где мыслями играют, Останьтесь с теми, коих дух затрепетал. В хвалебных гимнах будь язык, как гусли, Страшитесь дня грядущего уста, Остерегайтесь, иереи, кто допустит, Нестройное звучанье языка. Хранить язык отныне чистым буду, Стремясь Богоугодных, чистых жертв; Гони, мой ум, отвратные причуды, Чтоб вместе с ними Царь тебя не сверг. Один источник не даст разных качеств, Сладка вода – не вносит горьких струй; Кто царственной одеждой обозначен, Стыдится грязи, собранной в мiру. Сынов жреца, что в древности касались Нечистыми руками Божьих жертв, Бог уничтожил, чтобы все познали, - Огонь геены – на земле уже. Кивот священный Божьего завета, Готовый кануть в вечность – без возврат, Убил коснувшегося грязного при этом И я боюсь нечистоты у врат Живоначальной Троицы Пречистой! О, если бы я ум суетный мог Уздою цепкою, удерживая присно, Необольщенным взять, где сердца огнь. Приблизить бы его к желанной цели, К великославному, свободному Христу; Как озарились бы во Свете и запели, Несказанные мысли никому. Да и теперь, когда вдали от Бога, Ум заключен пылающим внутри, Убийцей ждет за «стенами» острога… Слабеет пламя, если – не кормить. В печи скрываясь, огнь, что полумертвый, А – вырвется!.. горят, как пух, леса; Вот так и слово – языком отверзно, Уже не возвращается назад. И ветвь кривая, там, где постепенность, Податлива рукам, плетущим снасть; Уродливость, вплетаясь в правомерность, Меняет бывшего изогнутую «власть». И вот, приметив устремленность слова Слетать с худых, безцеремонных уст, Его безмерности – наговорить пустого, Я исцеленьем «умного» займусь. Уже не будет лучшего из врачеств, Изобретенного в молчании пустынь, Когда невысказанным пламенем охвачен Высокий ум сердечной красоты. Когда язык – всего лишь «наблюдатель», Который не посмеет говорить, И доброречье ставит указатель, Что можно языку, а что – забыть. Усвоив совершенное молчанье, Лишенный главного, но – в знании всего, Язык не презирал мои печати, Да будет в том для смертного закон. Великое прими приобретенье, Установивший слову тот предел, Когда оно, готовое к сраженью, Ударит в сердце, если – проглядел. Запомни! Укрощая слово, Ты гнев соукрощаешь вместе с ним; Приходит в ярость дикую о многом Язык запертый, как позорный мим. И конь в узде забудет про обиду, И «царь» страстей покорен будет там, Где вождь плененный, пусть и не убитый, Не даст приказа преданным войскам. Для этого всего и руководство Великого Правителя Христа; Молчание полезно, но с – пособством, Запас терпенья – личное не даст. Уму потребно высшее кормило. Повелевает Слово языкам… Волна безпомощную дамбу разгромила. Послушно озеро, зажатое меж скал. Мой добрый и внимательный читатель, Внимай же слову и удержишь ток; Всех зол, что к сердцу бедному накатят, В том знании невысказанных строк. Сугубо каждому назначенное будет, Где я страдал – теперь возможен штиль; Сегодня нам попутный ветер дует, А завтра – шторм все море охватил. Скажу теперь, кому угодно слышать: Врагам, друзьям – действительную суть Того молчания, чтоб - признанное вышло, Чтоб зависть круг себя охолонуть. То было время твердости во нравах, И крепкой веры, созданной во мне, Христос мой Царь, подвигнув – на тирана, Не дал уму пылать в его огне. Огорожденный твердыми стенами, Неоскверненный, юношеский ум – Дух извлекал из благостных писаний, Одолевая знаний мiра тьму. Я извергал умом обман и горечь, Прочитанных когда-то мною книг, Их «красоту», сверкающую ночью, Но лишь накладно и – короткий миг. Кипучую же плоть свою – усердно, Пока она в дни юности цвела, Я изнурял трудами каждодневно, Чтобы она служанкою была. Отнял у чрева наглость пресыщенья, Неистовство, к тому же, вместе с ним, И око в целомудренном хожденье – Без гнева и без смеха утвердил. С тех пор все покорилось в жизни Слову И связанное - умерло во мне, Хотя земля и выглядела голо, Я с легким сердцем засыпал на ней. И боль в боках, и жесткие одежды – Пособьем к бдению служили в час молитв, И извлекали слезы – гимн надежды, Когда я распрямлялся от земли. От тех трудов, где согнутые спины Сомнительным удобствам торят путь; В людских привязанностях дабы не погибнуть, Мой ум усваивал Божественного суть. А плоть, как сумасшедшая, кипела, Усиливая натиск ярых чувств, Великий Свет остановить хотела, В который я давно уже лечу. Отвергнув тяжкий груз земных стяжаний И бремя давящих иллюзий и забот, Летит душа, чтоб Господа восславить, Ей, только облегченной, будет вход. И вот теперь, когда промчались годы, Жестокая болезнь взломала путь, Сушила старость жизненные воды, Чтоб в новом злострадании запнуть. Виной тому – язык неукротимый, Который доброречием сверкал, И предавал меня завистникам постылым, Во множество напастей увлекал. За то, что я не крал чужих престолов, Не изгонял строптивых из страны, Не поражал злоречием, в котором Все козни строились во славу сатаны. Я ничего не делал в жизни, чтобы – Противного закону наших жертв: Не оскорблял священные особы И «вождь» подобного - был для меня, что мертв. Таких вождей оплакивало море Мiрской и безпредельной суеты… Родится вред и в добром разговоре, Когда близ зависти друзья несут труды. Прими же, зависть, горечь отчужденья, Попользуйся «дарами» в мою честь. Язык любезный, мертвый от рожденья, Умолкни ненадолго здесь. Ты пленник временный – измученного царства, Но не дождется дьявол вечных уз; Терпи, пока не будет уготован, Тот рай Небесный, за который бьюсь! ................................................................... В одной из книг о цесаре Самосском, Который в царствии своем имел успех, Рассказывал мудрец довольно просто, Как тот в печаль себя сознательно поверг. Он взял любимое, отцовское кольцо И бросил в море, ублажая зависть, Но рыба, проглотившая его, Попала в сеть, туда-сюда мотаясь. И рыболов принес ее царю, А царь служителю отдал, желая пира, И рыбу запекли, с вином к столу Подали к трапезе, где горесть не остыла. Здесь и конец цареву огорченью. Нашел владыка грусть и дар отцов, И чрево испытало наслажденье, И длань царя по-прежнему с кольцом. Я той же завистью сегодня атакован, Глазами дикими она палит мой дом; Как пламя ждет питающей основы, Так зависть слова жаждает при всем. Поэтому глубокое молчанье Мной избрано, как горестный урок; Самосцевой печали подражаю – Единственно, не ведая итог. И, что последует за подвигами завтра? Худым иль добрым ждет меня конец?.. Когда придет исходное к закату – Не осознает музыка сердец. И только там, где Свет неугасимый Струится, озаряя падший дух, Приходит Врач, Которого просили Все человеки, пряча свой недуг. Останови, Целительнейший, зависть! Испепели языческое зло! И приведи во светлость, где бы запись – Вещание руки моей – жило. Где я бы пел, Твой статус величая, Во свете ангелов, живущих вечным днем; И пусть строка безгласная венчает, Как вечный памятник, безмолвие мое. ...................................................... Песнь Христу, в Пасху, после безмолвия Царь мой Христос! Тебе мой первый возглас. Как долго слово в сердце я томил. Чистейшей жертвой, если то возможно, Произнесенье Имени прими. Ты Отчий свет, превосходящий всех! Ума великого, назначенное Слово! Единородным и безсмертным в мiр притек. Отца печать, всевечное в Котором. Ты, Озаряющий живых с великим Духом, К нам Богом снизошел во всем благом. И пусть уста отныне дышат звуком, Произнесенным с именем Его. Правитель мира! Царь Великославный! Всемощное Дыхание Ума! Жизнеподатель! Творче Неустанный! Связующий обилие громад... Ты все несешь, Тебе принадлежащим, Тебе известною, небесною стезей. Как солнца свет, свет звездный затмевающий, Ты бренные умы затмил Собой. Кружат галактики, отсчитывая время, Вплетая жизнь в зодиакальный круг, И каждый путь вращения измерен По манию Тобой в Твоем миру. Здесь и луна восходит оком ночи, И звезды мудрость Божественной полны; Подвижность неподвижностью упрочив, Ты силу вкладываешь впрок, во все умы. Небесные умы – Твой дивный свет, Воспета ими Троица во славе; И воспевает Бога человек, Ты в роли ангелов и нас во тьме поставил. О, Свет Безсмертный, облаченный в тело! Родившийся, как смертному пример. О, Высота безплотного удела! Спаситель и Хранитель плотных сфер. Я для Тебя живу и говорю, И ощущаю все в себе, как жертву; Из всех стяжаний, коими молю, Одушевленность - утверждаю первой. Я для Тебя, как лед, сковал язык, И для Тебя освобождаю слово. Молю, соделай так, чтоб я привык, И осознал те качества святого. Чтоб я глаголил нужное для слуха, О непотребном и не помышлял; Отринув грязь благоуханьем духа, Мiрское плаванье по жизни – исправлял. И, как старатель, извлекал бы злато, Топча ногами пустоту пород; В горах мякины хлеб от нас упрятан, Прекрасна роза, да – в шипах растет. Сложил язык начатками ума Впервые песнь, свободную от страха; Я радуюсь дню праздника весьма, Прими Христос воскресшего из мрака. Твое прикосновение в сей день Отворотило в бездну жало смерти. Затворы ада и уныния, как тень, Сокрушены пред душами во свете. В сей день, воспрянув, и, взломав гроба, Ты людям, ждущим праздника, явился; Которых ради: искренне страдал, Жил на земле и внове возродился. Чтобы и мы в день Страшного Суда Не страх несли, а – радость воскресенья. В сей день победной песней навсегда Лик ангельский возглавил песнопенья. В сей день и я, освободив уста, Подобно гуслям, сладостно звучащим, Вознес, подстать Небесным голосам, Свой громкий глас Тебе, Христос Сладчайший! Уму разверз я внутренность ума, Живому Слову – подданное слово. Дай, Боже, и душе, когда – жива, Вернуться к Духу, Сыну и Отцову! ...................................................... Мысли, писанные двустишиями &&& У моря жизни все оставь и брось, Что ценным в страстном сердце назвалось И в бурном море тонут корабли, Заваленные грузами земли. ……………………………………… &&& О страшной смерти помни постоянно И видь ее, как если бы – стояла Она перед глазами, вскинув косу, И встретишь мене грозную – безносую. ……………………………………… &&& Непрестанно ум свой созидай, Храму Божьему его уподобляй. Где не правит в сердце вещество – Будет и Опора для всего. ……………………………………… &&& Познай себя, влюбленный в «самого», Кем сотворен, каким и для чего… Через сие удобно разберешь, Где Первообраз, а где образ-ложь. ……………………………………… &&& Дни разностью колеблются своей, И ты колеблем легкостью «мыслей»; Но в сердце, что - во благе устроенья, День нескончаем Божьим продолженьем. ……………………………………… &&& Кто полагается на мiр переходящий И тешит ум минутой приходящей, Тот жизнь вверяет бурному потоку; Уж, он-то не стоит, а – ищет склоку. ……………………………………… &&& Равной худости две меры отвечают: Жизнь негодная и слово негодяя. Коли, что одно умом пригрел, - Оба свойства жительствуют в нем. ……………………………………… &&& Нечистому к великой жертве приступать – Как если Бога напрямую оскорблять; Но еще больше оскорбляет тот, В ком мертвых почитание живет. ……………………………………… &&& Если к совершенству выбрал путь - Остановки и обратный путь – забудь, И, пока стоишь у грешной бездны, Знай! Бездействием - Небесного отрезан. ……………………………………… &&& Иной и зрячий, а внутри – слепец, Не видит пагубы греховной образец. Открыть след зверя – надобно уметь. Глаза духовные – их надобно иметь. ………………………………………… &&& Нужду имея во враче, не прячь болезней; Приспело время – немощь одолеть бы. И гнилость неисцельна, коли – скрыта. Болит душа, коль Богом позабыта. …………………………………………… &&& Когда слова опережает дело, Как важно, кто и как его возделал. Каким ни будь язык красноречивым, Проверка – в деле, коему учили. …………………………………………… &&& Избыток, пресыщение – не блага, Пресытившийся делается наглым. Так что – желаю. Удержи, послушник, В пределах должного питаемую душу. ……………………………………………… &&& Желаю также, чтобы внешнее богатство, Не заслоняло внутреннего Царства; А целый мiр ты почитал пустынным, Всегда сравнимым с тканью паутинной. ……………………………………… &&& Текущей жизни блага хоть эффектны – Весьма вредят и чужды человеку, И только человека добродетель – Жизнь составляет и за все в ответе …………………………………………… &&& Кто свет дает – единственно нелжив, И в слово – приступите – Он вложил Немедленное Истины познанье, Небесной Троицы живое обладанье. …………………………………………… &&& Все те, кого по жизни честный брак, Сковал надежно узами в шатрах! Не распыляйте ум, что Бог вручил вам, Ведь течь плодам – в Небесные точила. …………………………………………… &&& А вы, послушницы, принявшие в объятья, Живое Слово, Бога восприятье, Невестами, достойными Христа, Воспойте жизнь, которая чиста. ……………………………………………… &&& Жизнь инока – зари небесной свет, На пьедестале истинных побед. И ты, от мiра сердце устранив, Вдали от плотского державу сохрани. …………………………………………… &&& Для веры оскорбительна покраска, В которой мiр палитрою распластан. Люблю ее, проникшую во глубь Сердечную, в омытый кровью путь. …………………………………………… &&& Когда неумолима справедливость, А ось благоразумия скривилась, То лучшее, что можно предпринять, Разумной верой душу наполнять. …………………………………………… &&& Знай меру смелости и, мужество настроив, Не спутай – с глупой дерзостью простою. …………………………………………… &&& Целомудрие по признакам – не пленник И веселость должной меры – ценит. ………………………………………… &&& Для слова Божия открытый ум – прекрасен, Через сие Закон Небесный ясен. …………………………………………… &&& Не угождай тому, кому не след, Стать совершенным поспеши в ответ. Нет славы более безславнее из всех, Чем тешить беса и паскудный грех. ………………………………………… &&& Стыдится добродетельный и – очень, Когда становится защитником порочных. Теперь и он ступил на путь порока, Лишая душу Божьего истока. ……………………………………… &&& Проходит злато испытание в горниле. В скорбях – и добродетель не остынет. Как часто скорбь из ранга уязвимых, Приходит в состоянье невредимых. …………………………………… &&& Кто от отца отрекся, тот легко, Забудет Бога и величие Его. Благочестивый инок, уважай, Наставника – отцом своим считай. ……………………………… &&& Съедает моль сундучную одежду, На гроб оставленную смертным и невеждой; Забыв, что лучшие по смерти честь и сроки, Когда живем, не умирая, в сердце многих. …………………………………… &&& Будь милостивым к ближним – не серди, Особенно же мертвых пощади. Они теперь оставили здесь все – Тебе не смогут сделать ничего. ………………………………… &&& Оставя мiр и в здешнем – всяко бремя, Ставь паруса Небесного стремленья. ……………………………… &&& Дела твои, да будут совершенней. Ведомый Богом – только здесь отшельник. Но паче всех предметов попеченья, Да будет Троица иметь во всем значенье! …………………………… &&& Хорошее начало – как фундамент, На нем и держится потом любой орнамент Дел жизненных, последствия которых И есть конец прекраснейших узоров. …………………………………… &&& Прими, любезный, должное начало, Которое бы благо предвещало. Не покладая рук в святых делах, Стремись очистить жизненный очаг. ……………………………………… &&& Окрыляемый учением обильным, Не летай без настоящих крыльев; Без крыла и птице нет полета. Не познать тому, чей ум разметан. ……………………………………… &&& Знай, что слава в жизни наибольшая Человеку – ведение Боже; Но вредит оно тому, кто, обладая, Дар Творца во зло употребляет. ………………………………………… &&& Осмотрись! Не скрыты ли где сети Славы суетной и лживейшей на свете. Эта западня для тех людей, Ум которых в глупости содеян. ………………………………………… &&& Делая благое, не сдавайся, Устоять в том правиле старайся; В худо, что кругом тебя гниет, Наступает скорый переход. …………………………………… &&& Смех обуздывай и, как бы ни хотел, Гневу своему поставь предел. Как бы меры ни были суровы, Праздного гони любое слово. ……………………………………… &&& Страх Господний сохраняй высоко. Чти родителей своих – они от Бога. О священниках похвально отзывайся. Старцев уважать во всем старайся. ………………………………………… &&& Сын не должен в спор входить с отцом, В том повелевает нам закон; А заглавием законного исхода – Установленная Господом природа. …………………………………………… &&& Не желай ни зла, ни каверз прочим, – То, что сам от них терпеть не хочешь. ………………………………………… &&& Гнев судьи не тронет злое сердце, Равное - за равное дается. ………………………………………… &&& Слова сладки всегда из мудрых уст, Горька гортань и вот уж с бранью бьюсь. ………………………………………… &&& В добре родившийся язык – всегда отмечен, Он не родит на свет гнилые речи; Источник сладости его определяет, Нескромен тот, кто горечь источает. ………………………………………… &&& Друзья, любимое друзьями, любят, Да и врагов своих с поспешностью не судят; Враги ж не только недругов срамят, Но и друзей своих ближайших не щадят. …………………………………………… &&& Друзьями бедными гнушается богатый – Его престиж в блистательных палатах. …………………………………………… &&& Вода целебна и прекрасна, как напиток, Ход мыслей ясностью в питье ее проникнут; Вина же выпитая чаша, мутит ум, Где мысли тонут и идут ко дну. …………………………………………… &&& Не знает целомудрия вино, В нем по природе – то исключено. Оно и удовольствие рождает, Лишь потому, что только раздражает. ………………………………………… &&& Ум легкий, устремленный в небо, Не признает набитость чрева; Для противоположного Единство – невозможно! …………………………………………… &&& Принять немного пищи лучше, Чем спать и видеть сны ядущим. …………………………………………… &&& Богаче всех во сне глупец, Он сам, как «золотой» телец. …………………………………………… &&& Послушайся совета: Уж лучше быть бездетным, Чем народить глупцов – Во множестве «отцов». …………………………………………… &&& Вся земля для умершего – гроб, Неземное бы в смерть не легло б. …………………………………………… &&& Пастух, коль захочет – без слов, Доить будет даже козлов; Зажмет и молочные снеди Потоками крови заменит. ………………………………………… &&& Свинья, когда предвидит корм, Не роет рылом за двором; Умеет воздержаться – Голодной не остаться. ………………………………………… &&& И безчинных к доброму склоняй – Беззаконья с ним не охраняй. ……………………………………… &&& Соблюдая должного закон, Ты и страх свой изгоняешь вон. Знай! Во всем закона исполнитель, Сам – вне страха мiра «повелителя». ……………………………………… &&& Сведущему кормчему опять Шквал поможет опыт избежать. И уму, воспитанному мудро, Как опора, мысли в жизни трудной. ………………………………………… &&& Добродетельную жизнь не порть постыдным, Порок блуждает – это очевидно. ………………………………………… &&& Все вредное ум мудрый отражает… Большая наковальня страх не знает. ………………………………………… &&& Шум листьев зайца в страх приводит, А труса – даже тень изводит. ………………………………………… &&& Достоин осуждения бедняк, Подарок преподносящий в верхах, Да, и кому!?.. Кто любит говорить, Но забывает подданных кормить. ………………………………………… &&& Когда оратор злонамеренный вещает, То он законы наши извращает. Совсем другое дело благонравный – Сама гармония выстраивает право. ………………………………………… &&& Над укоризнами сирот смеется знать, Ей все равно, что Бог придет карать. ………………………………………… &&& На собственную пагубу откормлен, Кто селит беззаконие в законе. ………………………………………… &&& Делать нечего убогому «острога»! – Жить и думать о себе высоко. У одних богатых нет забот – Где средства для жизни он найдет. …………………………………………… &&& Меч ударом пламенит и камни, Плеть для злого сердца – «лекарь» самый… ………………………………………… &&& Глупых свыше меры не учи – Лишь возможное природой заключи; Может быть тогда, сверх ожиданья – Приведешь их разум в добронравье. ………………………………………… &&& Не клянись и ни с кого не требуй клятвы – В том двойное оскорбленье правды. …………………………………………… &&& Для нескончаемого века собирай Сокровище сердечного добра, А настоящий век – оскудевает Порою раньше имени и званий. …………………………………………… &&& Не привязывайся в здешней жизни к счастью – Разобьется временем на части: Время – господин всего, что строит, Надо – и глаза тебе закроет. ……………………………………………… &&& Мужской характер женщину не личит, Стыдливость – вот то главное отличье. …………………………………………… &&& Как кратковременно мирское наслажденье, Едва наступит и летит пустым каменьем. ……………………………………………… &&& Нет высшего богатства, чем здоровье, Любой больной одобрит то присловье. Заметь премудрость, скрытую в природе: «Она всегда к здоровью нас приводит!» ……………………………………………… &&& Морские волны бьются в берега, И держатся растенья далека. В подобном – неразумного слова, В их близости не встретишь и осла. ……………………………………………… &&& Мудрец не зрит своих подарков, Лежащих средь свечных огарков. Как сеть, для птиц ловушка, для людей – Той "сетью" будет золото вождей. …………………………………………… &&& Рождают скорби ранние седины, В том образ жизни, как всегда, вредит нам; И время цвет былой не восстановит, Чего лишился – снова не освоить. ……………………………………………… &&& Богатство – лидер в помысле худом. Могущество хранит себя со злом. ……………………………………………… &&& Лучше друга – нет приобретенья, Но храни тебя Господь с худым сплетенья. …………………………………………… &&& Порядок предпочтительней могущества, Чти «охранителя» всея и всех имущества. ……………………………………………… &&& Точат ум заботы, словно моль, Пожирая жизненную соль; Ведь и тело только там цветет, Где оно – в отсутствии забот. ……………………………………………… &&& Целомудрие не знает пресыщенья – Суть огня вещественного тленья. ……………………………………………… &&& Вино – поджога и остывшей страсти, Пороки в действии горят еще ужасней. ……………………………………………… &&& Кто тяжб боится – гнева избежит, Ведь тяжба гневом сердце пламенит. ……………………………………………… &&& Ужасно – прибавлять трудов бедняге, Который, все и так уж, еле тянет; Однако, труд нередко избавляет, Когда труды навеки прекращает. ……………………………………………… &&& Иному боязны труды других профессий, Хоть и завален он – своими, словно месивом. ……………………………………………… &&& О вечной славе муж не зря печется, Недаром здешняя – обманчивой зовется. ……………………………………………… &&& Гнев – «советник» наш не безопасный, Принятое с ним – считай несчастным. ……………………………………………… &&& Зла змея, хитер аспид – Злоба порознь глядит. Знайте! Исключение – В женском облачении. ………………………………………… &&& Вглядись в побелевший скелет, Того, что давно уже нет. Как можно что-либо из здешнего, Назвать существом принадлежного? ……………………………………………… &&& Если молодой рачок Ходит задом «на бочок», То – берет проводки С матерней походки. …………………………………… &&& Принуждая мать – природу, Ты и от худого плода – От плохих учителей В мiр полезное посей. ……………………………………… &&& Украшай себя отличиями доброго – Приюти, не презирай безродного. …………………………………………… &&& Если даст Господь – умолкнет зависть, А не даст!.. В работе – хоть истай весь. ……………………………………………… &&& Ехидна, что рождается на свет, Сперва матернюю утробу прогрызет… (Про то в сказанье древнем говорится, В естествоиспытателей страницах) Кто сделал зло и больное другим, От смысла этой притчи – не беги; Кто досаждал родителям, познай: Упрек детей, досаду и печаль. ………………………………………………… &&& Еще не признавали храбрым, В ком робость – буквою заглавной. Триумф сокрыт в лучах побед И похвалы без оных нет. ………………………………………………… &&& Изобретатель грез – Сонливый человек, Кто с призрачным знаком, В том сущностного нет. ……………………………………………… &&& И принужденье тоже убеждает – Берет и волю в клетку запирает. И исполины силою забыты, Когда их руки крепкой цепью свиты. …………………………………………… &&& Народ становится толпой, Когда блуждает сам собой. Единственного казуса Достаточно для хаоса. ………………………………………… &&& Презирай владенья Для всего бездельного, Даже дел бездельных Не признай «отдельно». …………………………………… &&& Уважается порядок даже там, Где собаки ждут, что даст им хам. ………………………………………………… &&& Золото умеет убеждать, Но в отличие от слов – не будет ждать; И лишь там свободно «говорит», Где мудрец, как правило, молчит. ………………………………………………… &&& И сегодня преданные жмутся Там, где блага мiра раздаются. …………………………………………… ...................................................... Песнь Богу 1 О, Высота! О, Мир недостижимый! Живот всему… Могу ли я воспеть? Как изреку словами те вершины, Которые не в силах разуметь? Сим бедным словом Ты неизрекаем, Умом суетным в нас, непостижим; Неизглаголанный, вовек непознаваем… я только знаю, что весь мир Тобою жив. И каждый воздает, как может, честь: И одаренные, и – с разумом ущербным, И всех сердец желания, как есть, Устремлены к Тебе, как органом молебным. И мановения Твои стремясь познать, К Тебе стекается безмолвие и звуки; Все в совокупности с Тобою: жить, рождать И умирать, не жалуя разлуки. Открытый и Закрытый для всего… Всеименуемый! Достойно ль – именую Тебя единого без дна и берегов, До Безконечности, в Которую пишу я?.. 2 Вложи дыхание и дай воспеснословить, Прославить дай Тебя, Владыка Царь! Нетленный Вседержитель, все Тобою Свершается под небом без конца… Тобою песнь хвалебная и лики Небесных ангелов, безсмертие и свет, И лунные, и солнечные блики… Тобой отличен в мiре человек. Над всем живым душа его и разум, Безценна мысль о Боге – свет в ночи; Великим промыслом Твоим во мне указан Для каждой вещи правило и чин. Ты слово изрек, и свершилось дело, Поскольку Слово тоже Божество; Единосущность Сына неотъемлемо Ведет к Родившему, что в сущности одно. И Он привел весь мир во устроенье, Чтоб осветить и царствовать над всем. Хранит нас всеохватным промышленьем Дух Святый, Бог струящийся везде. Живая Троица! Пою Твое начало И безначального единства естество; В том воспеваю, чтоб и нас венчала Необозримой сущности родство. Непостижимый ум Державы неба, Не ждет предела и непогрешим; Тебе глубины раскрывает бездна, Беря начало у земных вершин. Будь милостив ко мне, Отец Владыка! Пошли мне дар служить, святыне сей; Очисти совесть в том, к чему привыкла, Худые помыслы с пороками отсей. Чтоб я, склоняясь, молитву исполняя, Безгрешными руками жертвы нес; Их неустанно, в страхе воздевал я: Да будь благословен ко мне Христос! Прими меня коленопреклоненным, Рабом Своим, во царстве у Тебя. Да обрету я милость в Божьем доме, Безмерность - славя и благодаря. ...................................................... Молитва ко Христу 1 Хранимый мир и незабвенный во Христе! О, если бы и мне все время помнить Тебя, мой Царь, ведь Ты не позабудешь тех, Предмет искания которых – в Слове. О, если бы лукавый не похитил И не сокрыл меня в ненавистном аду – В затворах тьмы, средь ненавистных злыдней, Когда весь мiр войдет в Твою страду. Среди друзей Твоих, я знаю, что избегну Злых козней если, только обо мне Ты памятуешь, отсекая бездну, И я в том Слове мыслю о Тебе. 2 Спаси, Наставник мой! Спаси Ученика. Меня объемлет гибельная буря. Взываю, пробудись! Пока я в той волне застигнутый не умер. Ты только повели и шторм умрет. Прости, Христе, за смелость рассказать О волнах в сердце, что в скорбях живет… Не попусти той тяжести бывать. Ибо и низших рангом Ты спасал, Так не суди по сделанному мною; Сними с души и сердца бремя зла. К кому прибегну я, коль жив Тобою? 3 Если бы болезнь меня свалила – я бы поискал совет врача. Как бедняк, кого нужда постигла, Во врата к богатому стучал. И во время бури скрылся б в гавань, И обиду б скорбь принес суду, Где закон спасает тех, кто слабы, И вот-вот падут в мiрском аду. Как спасает куст, в скале растущий, Соскользнувшего над пропастью в пути; Так и Ты, Господь мой Всемогущий, Не дашь образ Свой во мне врагу убить. 4 Что-то новое в жизни… О, Боже Слово Христос! Не то - что новые мысли – В глубинах сердца пусто. В них нет уже мудрого слова, Лукавый бежит от меня; Однако же место свободно – Не сеяны лучшим поля. Наполни меня благом свыше, Господь мой, Всевающий в дух, Чтоб зависти больше не слышать И злейшей не принять беду. 5 Змий приходит опять незаметно, я к Тебе вновь, Христос, припаду… Пой псалтирь песнь Давида победно, Отойди злонамеренный дух. 6 Змий настырен и вновь приползает, Чтобы красть у меня благодать; Не позволь, Боже, демонской стае Птицу счастья в гнезде растерзать. 7 Суда грядущего боюсь, увы! Однако разрешения желаю. Здесь я гоним и отдых позабыл, Мои минуты жизненные тают. Туда, на небо Ты меня зовешь, Но не имею грешный дерзновенья; Твой я, Христе! Лишь Ты один спасешь. На все Твое Судьбы благоволенье. Конец первой книги |